— Пришли, — говорит сержант. Набирает код. Прикладывает глаз к сканеру. Ворота вздрагивают. С резким щелчком на их поверхности возникает вертикальная щель.
Глазам открывается довольно большое помещение. Яркие прожектора льют вниз потоки света. Вот он, ангар. Что и требовалось доказать.
Бо?льшую часть отсека занимает туша грузового модуля. Именно отсюда инженеры берут оборудование. Приходит транспорт, опускает автономный отделяемый модуль и забирает опустевший. Поэтому тут такие широкие галереи — для работы грузовых каров. Рельсы передвижных шахт уходят в стенные ворота. Круглые стальные створки над головой. Лепестки огромной диафрагмы. Обрешеченная палуба далеко внизу. Ангар одновременно и грузовой порт. А вот и пусковая установка. Уже смонтирована и установлена на рельсах. Электромагнитная катапульта. Разгон без демаскирующего выхлопа. Дождался нужного положения астероида — и выстрелил. Спутник лишь подрабатывает двигателями ориентации. Со спокойным удовлетворением констатирую: я был прав насчет станции слежения.
Раненого замечаем сразу. Технические галереи по спирали опоясывают ангар, доходя до самого потолка. На одной из них, распластавшись на поручнях, он и висит. Его действительно пришпилило. Зарядная мачта — выдвигающийся к центру отсека тонкий токопроводящий штырь — пригвоздила его к ограждению. Снизу видно, как выходит через грудь острое блестящее жало.
— Да живой он, живой! Скорее, чего уставились! — кричит сверху легионер.
Он придерживает на весу голову раненого.
Мы переходим на бег. Док на ходу достает из сумки свой диагност.
Раненый хрипло дышит. Глаза его закатились. Лицо — пятно желтого пергамента. Кровь, пропитавшая свитер, превращает его в блестящую черную броню. Броня поблескивает в ярком свете прожекторов. Кровь стекает по штанинам. Капает вниз сквозь ажурные решетки настила. Медленно сочится из-под сверкающего жала. Я раздуваю ноздри от острого железного запаха.
Док опускается на колени. Разрезает мокрый свитер. Осторожно снимает его — лоскут за лоскутом. Прикладывает к спине контактный датчик диагноста. Медленно водит им, глядя на экран. Достает пневмошприц. Раз за разом вкатывает дозу чего-то убойного. Тело раненого дергается. Обмякает. Я слежу за руками Сэма. Люблю наблюдать, как профессионал работает. Сосредоточенно и умело. Док сейчас похож на лейтенанта Легара. Все медики, колдующие над ранеными, независимо от возраста и цвета волос, в какой-то момент становятся похожими друг на друга, как близнецы.
Призраки с белыми лицами по одному проникают в ангар. Медленно бредут к нам, задрав головы вверх, не глядя под ноги, — зомби, почуявшие кровь.
— Ты и ты — берите его под руки, — командует док. — По моей команде втягивайте мачту. И сразу опускайте его на палатку. Внимание — давай!
Гудя, жало, испятнанное красным, втягивается в телескопическую трубу-приемник. Раненый дергается. На мгновение открывает глаза. Плечи его напрягаются. Он с хрипом втягивает воздух. Кровь толчками выплескивается из влажной дыры. Пузырится на губах. Голова вновь безвольно опускается.
— Опускай! — кричит док на застывших зомби. — Тампон под спину! Прижимай! Крепче!
Струйки крови стекают по груди. Собираются в лужицу на палаточной пленке. Руки дока так и мелькают. Он вставляет в разъем диагноста тонкий штекер с кабелем от контейнера с восстановительным раствором. Программирует наноботов. Отбрасывает диагност. Вставляет в рану длинную тонкую иглу. Тихое жужжание — восстановительный раствор перетекает в безвольное тело. Кровь вскипает желтыми пузырями — десятки тысяч наноботов, растворенных в физрастворе, приступают к работе. Сэм срывает зубами оболочку с пакета активного пластыря. Запечатывает дырку.
— Приподнимай! Осторожно, дубина! Жос, помоги!
Мы перекатываем бесчувственное тело на бок. Док колдует над окровавленной спиной. Цепляет к ограждению пакет из блестящей пленки. Подключает цилиндрик насоса. Пристраивает толстую иглу к грязной руке. Трубки шевелятся, как живые, качая жидкость. Док укрывает раненого полой палатки. Неспешно собирает инструменты. Все произошло так быстро. Лицо Сэма невозмутимо.
Кто-то из собравшихся мертвяков не выдерживает.
— Ну что, док? — звучит неуверенный вопрос. — Как он?
Тишина стоит — слышно, как работают вентиляторы далеко в транспортной галерее. Призраки затаили дыхание. На изможденных лицах застыло выражение предельного внимания. Надежды. Отчаянья. Смертельной тоски загнанных в угол зверьков. От десятков горящих безумием глаз по спине пробегает холодок. Я невольно ежусь.
— Ролье, что у вас? — Голос дежурного сержанта оглушительно гремит под черепом.
— Оказываем помощь. Док работает, — коротко отвечаю я.
— Синий-главный извелся. Поторопись. Я сменяюсь. Отбой.
— Принял. Отбой.
Я подталкиваю Сэма.
— Давай, док. Не тяни.
— Давно он тут? — спрашивает док, закрывая сумку.
— Часа три, — отвечают из толпы.
— А почему так долго?
— Ждали, пока с Убивцем на связь можно будет выйти, — слышим удрученный ответ. От животной покорности собачьей судьбе, что звучит в этом голосе, зверь мой глухо рычит и припадает на лапы, собираясь к прыжку.
— Передатчик-то у него, — добавляет кто-то. — А у союзников медиков нету. Сами мрут.
— Легкое у него пробито. Крови много потерял. Да и общее состояние у него не очень. Печень увеличена. Токсины в крови. Его в восстановительный бокс надо. Тут ему не сдюжить, — говорит док.
— Откуда тут бокс? Заберут со следующим транспортом.
— Он не дотянет. День, если повезет — два.
Весть о близкой смерти товарища, похоже, не производит на собравшихся никакого впечатления. Видно, все они тут давно привыкли к виду умирающих. Один лишь вопрос волнует этих существ:
— Эй, док! А он говорить-то сможет? Нам поговорить бы с ним.
— Ну, в себя он придет. Правда, насколько вменяемым будет — не знаю. Я же не врач, в конце концов. Мое дело — заштопать. Я заштопал. Сейчас он спит.
— Слышь, док, мы так не договаривались. Нам надо, чтобы он коды нам передал, — жарко шепчет сержант в лицо отшатнувшегося Сэма.
— Да вы тут поохренели все! Он же ранен! Умирает! Это же ваш товарищ!
— Док, ты нам на совесть не дави. Если он коды активации нам не передаст — мы тут все загнемся. Нас ведь сюда до окончания работ сунули. Пока не завершим— никакой смены. Секретность, мать ее. Понимаешь? Ему так и так на тот свет. А мы еще выкарабкаться можем. Нам всего-то осталось чуть больше месяца.
Повидавший кучи трупов и привыкший, кажется, к любой грязи, я передергиваюсь. То, что я слышу, — чудовищно. Немыслимо. Так не бывает. Это страшный сон. Эти существа не могут быть легионерами. Но мертвецы напирают. Они здесь. Они реальны. Холодное сияние исходит от их кожи. Я не чувствую их дыхания. Амальтея выпила их до дна. Я смотрю на то, во что мне предстоит превратиться.
— Док, разбуди его. Слышишь? Не желаю тут кровью харкать. Нас так и так спишут, мы все тут трупы ходячие. Но пускай это на базе случится. Пускай нас накормят от пуза. Музыкой нас потешат. В тепле дадут отоспаться. И — в чан, баиньки. Здесь ад, док, понимаешь? Нам тут не место. Здесь нам умирать не с руки. Мы ведь не микробы какие, док! Разбуди его!
Собравшиеся придвигаются теснее. Отрешенность на их лицах сменяется решимостью. Скрюченные пальцы шевелятся в нетерпении. Я медленно отступаю к стене. Сантиметр за сантиметром. Безликие маски придвигаются следом. Я кладу руку на цевье винтовки. Гадаю — успею ли сорвать ее с крепления?
— Эй, легче, легче! Вы чего? Пускай ваш Убивец со штабом свяжется. Вам подмогу пришлют. Материалов подбросят. Делов-то!
— Убивец? Ха. Он честь роты отстаивает. Ресурсы экономит. Докладывает — механизмы в исправности, работы идут по графику. Совсем съехал, служака хренов. — Лицо говорящего отчаянно морщится. В углах блеклых глаз копится влага. Взгляд его пронизывает меня до донышка. Зверь ежится под
