означает гарантированную гибель.
Вот он — шанс. Системы слежения засекли корабль. Сыграли боевую тревогу. Я очухиваюсь от дремы, обнаружив себя сидящим спиной к ледяной стене. Я в карауле. Восемнадцатый, самый удаленный пост. Пошли вторые сутки. Десять часов назад разводящий с помощником вместо смены принесли мне свежие батареи и контейнеры с питанием. Машинально переключаюсь на сеть наблюдения и проверяю показания. Чисто. Затем до меня доходит суть происходящего. Я вскакиваю. Представляю, что сейчас творится на базе. Гаснет свет. Заторможенные тени облачаются в броню и расползаются по местам. Бряцанье амуниции и тяжелое дыхание. Понукания сержантов. Даже «сидячие» получают оружие. Дежурный офицер вызывает «Зонтик». Его односложные выкрики глохнут вместе с лязгом задраенной наглухо двери. Расчеты артиллеристов выдвигаются на позиции.
Я прокашливаюсь и вношу свой вклад в какофонию докладов о готовности.
За бортом разгар дня. В этом красном мареве, среди тысяч скал и воронок, мой пост сам дьявол не обнаружит. Но на всякий случай я приказываю крабам свернуть демаскирующие их солнечные батареи. Я решаю выйти на поверхность. Пост мой на вершине невысокого пологого холма. Я надеюсь увидеть звездочку приближающегося корабля. Я буду смотреть на него и представлять, как это судно, которому приспичило пролететь мимо, внезапно приземляется в нашем расположении. Например, оно может терпеть бедствие. На грузовых судах обычно имеются шлюпки с достаточно большим запасом хода. Кораблей Флота поблизости нет. И никто меня не сыщет, даже сам Бог. Я яростно извиваюсь в тесной норе, проталкиваясь наружу.
Тем временем соскучившийся по настоящему делу такблок диктует мне указания системы управления боем. Ничего необычного. Задачка будто списана из наставления по тактике. Наблюдать за своим сектором, в случае обнаружения противника в зоне досягаемости принять меры к его уничтожению имеющимися средствами. При невозможности уничтожения противника связать его боем, нанести максимально возможный ущерб и отступать к внутреннему оборонительному периметру, где соединиться с основными силами.
Заодно поступают данные о предполагаемом противнике. Корабль класса эсминец, тип временно не определен. Тяжело вздыхаю. Испытываю привычное разочарование — опять мимо! Траектория свидетельствует о скором выходе его на орбиту Амальтеи. Пристроившись за валуном на вершине холма, размышляю: случайный это корабль или запланированная акция? И хватит ли мозгов у нашего бравого капитана, чтобы очертя голову не броситься в бессмысленную драку? У нас практически нечего противопоставить атаке из космоса.
Капитан Золото, мотивировав свое распоряжение приказом отвечать огнем на недружественные действия, рассылает план боя. Он уверен, что наблюдение марсиан и есть те самые недружественные действия. То, что у нас отсутствует сколько-нибудь значимое противокосмическое вооружение, его не смущает. Капитан рвется к пику своей славы. Персональная Дорога Славы уже распахивает перед ним свои ворота. Я гадаю, на кой ляд командованию было отправлять сюда офицера, не нюхавшего пороха. Я только что потерял остатки уважения к своему временному командиру. Чертов кретин.
Цель классифицирована. Марсианский ударный эсминец, тип «Хант». Новейшая серия. Имеет на борту один внеатмосферный десантный бот, несет до роты морской пехоты. Имеет высокую степень автономности, применяется для нанесения ударов по коммуникациям и для самостоятельных задач в качестве дальнего рейдера. Стоило ли ожидать другого? Район Юпитера — вотчина марсиан. Если мы строим тут наблюдательную станцию, то это неспроста. Где-то в системе база вражеского флота. Наивно полагать, что флот не будет патрулировать окрестности своей базы. Эсминец делает второй виток по орбите Амальтеи, когда мы открываем огонь.
Первыми вступают в действие приданные нам расчеты из Третьего бронетанкового. Три машины на закрытых позициях. Стоя на вершине холма, я жадно вглядываюсь в розовую муть. Даже сквозь ослепительное солнечное сияние видны далекие пунктиры реактивных снарядов, уносящихся в зенит. Должно быть, пыль, поднятая реактивными струями, здорово демаскирует позиции самоходок. Точки расходятся сеткой, согласно указаниям программы перехвата, и исчезают из вида.
Мы раздразнили зверя. Тактический вычислитель передает о переходе эсминца в боевое состояние. Это означает, что наш залп засекли. Где-то наверху еле видимая на фоне Юпитера звездочка скачком увеличивает ход. Кажется, закрой глаза — и услышишь топот магнитных подошв и суматоху докладов с боевых постов. Я ежусь, вспоминая свое состояние перед ракетной атакой, пережитое на «Темзе». Марсианам не позавидуешь. Наверное, сейчас вражеский корабль вовсю полосует пространство лазерами противоракетных систем, сбивая наши редкие гостинцы.
Если бы к нам заявились крейсер или артиллерийский корабль, наши шансы показать зубы свелись бы к полному нулю. Эти суда окружают себя силовыми щитами, способными выдержать удар средней противокорабельной ракеты. У эсминцев же недостаточно мощности для создания сплошных силовых щитов. Во время атаки эти хищники генерируют защитное поле лишь вокруг самого уязвимого участка. Перед носовой частью. Я с удивлением слышу ликующие крики по каналу общей связи — зафиксированы попадания!
Эсминец скрывается за горизонтом. Расчеты срочно меняют позиции. Туши артиллерийских установок окутываются пыльными вихрями выхлопов. Только задранные в зенит стволы торчат из кипящей мути. Эти стволы скользят над поверхностью, огибая зубья скал. С одобрением я отмечаю, что наша зенитная батарея не стреляла. Капитан решил приберечь ее как решающий козырь. Толку от нее, правда, немного. Самое крупное судно, которое она способна сбить, — это малый десант-ный бот или внеатмосферный штурмовик.
Следующие десять минут пролетают как миг. Я напряженно жду ответа, до боли в глазах всматриваясь в россыпь звезд. В эфире лишь треск помех. Все замирают в тесных норах. Кажется, я забываю дышать. Сверкающая точка эсминца пробкой выскакивает из-за близкого горизонта.
— Ракетно-артиллерийская атака! Укрыться!
Что в моем хилом блиндажике, что на поверхности — мне все едино. Удар гравитационной боеголовки превратит сотни метров пространства в дробленый щебень. Я едва успеваю опуститься на корточки. И тут же фильтры затемняют шлем. Амальтея мягко толкает меня в ноги. Распластав конечности, я плавно взмываю вверх. Все выше и выше. Куски породы, льда, валуны и даже пара-тройка скальных выступов сопровождают меня в полете. Кажется, будто вся окружающая местность решила по странному капризу переместиться вверх. Внизу клубится постепенно отдаляющееся одеяло потревоженной пыли.
Как странно, что у меня отсутствует страх перед обнаружением. Видно, умные программы уже заблокировали часть моего сознания. Все мое внимание сейчас сосредоточено на юге. В месте, примерно в пяти километрах от меня. Я напряженно вглядываюсь в даль сквозь мешанину булыжников. И ничего не вижу. Горизонта в южном направлении нет. Только стена красной пыли, отсвечивающая оранжевым в лучах пронизывающего ее солнца. Эта стена уходит высоко в зенит, насколько хватает взгляда.
Такблок теряет канал с системой управления боем. В эфире тихо, если не считать частых щелчков статики. Надо же, одна-единственная ракета — и с нашей базой покончено. Нам даже нечем было ее перехватить. Паря, я прикидываю свои шансы выжить. Я отстраненно думаю, что ресурсов скафандра хватит мне на несколько суток. Это если говорить о воздухе. Пища и вода кончатся раньше. Двух запасных батарей в штурмовом ранце хватит на сутки. Складированные в блиндаже припасы наверняка завалило. Всего сутки. А потом я замерзну. Медленно засну в окоченении. Не самая тяжелая смерть. Надо бы придумать, что надиктовать в тактический блок напоследок. Что-нибудь героическое. С оттенком патриотизма. Надо придумать сейчас, пока я в боевом режиме и мозги еще не сводит от ужаса перед неизбежным концом. Зверь внутри протестующе ворочается. Дьявол! О чем я только думаю!
Оба моих краба отзываются сразу. Оба невредимы. Начинает казаться, будто я не один. Спасибо, братцы. По крайней мере теперь я не совсем беззащитен. Я даю роботам команду подняться над поверхностью и маневрировать, не допуская столкновения с обломками.
Потом мое парение заканчивается. Так же медленно, как и взлетел, я плыву назад.
Окружающий пейзаж похож на сон. Все движется как в кошмаре. Медленно и торжественно. Каждый камень, каждая глыба демонстрируют мне свои намерения, словно для того, чтобы я успел подработать ранцем и увернуться от их неспешного дефилирования. Плавность эта обманчива. Сотни обломков вокруг
