здороваются. Но я не знаю, как именно надо. В общем, чувствую я себя под их взглядами не слишком в своей тарелке.
— О! Красный Волк явился! — радостно скалится Чертополох. — Дай пять! — И он звонко хлопает по моей ладони.
— Здорово, чувак! — не вставая и не меняя позы, жмет мне руку Торки.
— Явился? Привет! Пива хочешь? Падай. Где шлялся? — нестройно отзываются остальные. И я почему-то начинаю чувствовать себя так, словно знаком с этой компанией всю жизнь, вот только отошел на минутку за сигаретами. Здоровское это чувство, скажу я вам, быть своим.
— Опаздываешь, лидер, — Варвар прячет в карман тряпицу для полировки. — Мы тут с час уже тусуемся.
— С час? — удивляюсь я. — Помощник Джека сказал, что репетиция в два. Сейчас без одной минуты.
— Кто ж на репетицию вовремя приходит, чувак, — снисходительно улыбается Иван. — Бывает, на нее опаздывают, но чаще приходят пораньше. Потрепаться, пивка попить, стр?мент наладить. Кому надо — и опохмелиться. Настроиться, в общем.
— Я не знал. Буду иметь в виду.
— Да ладно тебе. Не обращай внимания. У каждого свои приколы. Будь собой, и все будет тип-топ, — потягиваясь, изрекает Крошка Фрэнки.
— Ладно. Варвар, а почему ты меня лидером назвал?
— Опа! А кто же ты? Кто нам будет говорить, что лабать будем? И как? Эта, как его, — направление творчества определять, — с некоторой издевкой отвечает толстяк и народ со всех сторон выражает ему поддержку, кивая и хихикая на разные лады. — Ну и, в конце концов, кто нам башляет? А кто башляет, тот и заказывает музыку. Таков закон.
— Точно. Клево выдал толстый, — соглашаются парни.
— Так что давай, Волк. Говори, что и как, — резюмирует Варвар.
Я беру кресло и ставлю его у стены. Сажусь лицом к спинке. Кладу подбородок на руки.
— Ты сказанул, Варвар. Откуда мне знать, как? Я что, музыкант, по-твоему? Я дилетант, как ты сам давеча сказал.
— Ну, коли ты нас нанял…
— Не я, — не дав ему договорить, протестую я.
— Ну, телка твоя, какая разница. Перец этот в галстуке сказал: тебя слушать.
— Ты не тушуйся. Говори, как думаешь. Не съедим, — вмешивается Торки.
— Не боись, поддержим. Подскажем, ежели что, — согласно кивает головой Щипач.
— Давай, парень. Не ломайся. На вот, хлебни. Сразу прояснится. Какой джем без пойла?
И я прикладываюсь. Прямо из горлышка. Крепкий виски жжет пищевод. Живот сразу наполняется теплом.
— Меня про эту чушь пытали уже. Эти, в галстуках, — сообщаю я, переведя дух.
— А ты что? — заинтересованно подается вперед Варвар.
— А ничего. Сказал, как есть. Я в этой ерунде не разбираюсь. Я просто блюз люблю. Что в голову придет, то и буду петь. А парни не подкачают.
— И все?
— Все.
Наступает короткая тишина. Музыканты недоуменно переглядываются. Что они чувствуют при этом — поди разбери. Изумление, надежда, насмешка. Все у них перемешалось.
— А что, мне нравится, — первым высказывается Варвар. — Никаких тебе репертуаров. Выходишь и плюешь на все. Играешь для удовольствия. Чистый джем-сейшн. Когда еще так оторваться можно? Последний раз я по кабачкам так играл. Давно это было. А тут за это еще и башлять будут.
— Мы и последний концерт так отыграли, — соглашается Щипач.
— Зал порвали, — добавляет Торки. — У меня самого чуть башню не снесло. Аж старые деньки вспомнил. Топаешь, бывало по Летсорсу. В «Лиру» торопишься. И никак дойти не можешь. Через дом все какие-то погребки да ресторанчики. Народ клубится. Все двери настежь. И из-за каждой — такой саунд — дух захватывает! Тут минуту постоишь, там стаканчик пропустишь. Ну, не оторваться просто. Меня ведь чуть не выкинули тогда. Я за три месяца ни разу на работу вовремя не явился. Жена меня бросила. Она за год меня трезвого пару раз всего и видела.
— Волк, брат, да ты пел, вроде в тебя черный вселился! — белозубо скалится Чертополох. — Эти белые блюз по-настоящему и не понимают вовсе. А ты — словно в гетто родился.
Все почему-то начинают хохотать после этих слов. Немного погодя, когда понимаю, что смеются не надо мной, тоже присоединяюсь к всеобщей истерии.
— Он… черный… я… не могу… — покатывается Торки.
— Сдохнуть можно, — тычет пальцем в Чертополоха Иван, едва не перегибаясь от смеха вдвое.
— Эта… образина… — сквозь слезы поясняет мне Щипач. — Он… пигментацию себе сменил… чтоб за своего на Новом Конго сойти… за дочкой тамошнего туза приударить… тоже мне — негр…
И хохот раздается с новой силой. Чертополох, обиженно отвернувшись к стене, держится до конца. Но потом не выдерживает, присоединяется к веселью.
— Все равно мне от ворот поворот дали, — сообщает он сквозь смех.
— А чего ж назад не перекрасился?
— Да деньги кончились. А потом привык как-то.
И мы пускаем бутылочку по кругу, закрепляя соглашение. Когда бутылка под смешки и прибаутки незаметно проходит несколько кругов и пустеет, я свободно подхожу к Варвару и усаживаюсь рядом.
— Ну, что, Волк? Сбацаем?
— Сбацаем, Варвар. Сегодня играем Хукера. Пойдет?
— Ну, с твоим репертуаром не соскучишься. Сбрасывай. Расселись, парни.
И мы начинаем. То ли виски всему виной, то ли ощущение какого-то братства, что меня поглотило, но я снова обо всем забыл. Так, сидя на стуле, руки на спинке перед собой, и пел. Сначала «Pots On, Gas On High». Потом щемяще-ритмичную «We Might As Well Call It Through». Варвар просто млел, стуча по клавишам. Щипач едва из кресла своего не вывалился — он сидя играл. Мы все сидя играли. Как на вечеринке. Или как на сцене крохотного кабачка, каких море в городах Новой Калифорнии. «A Sheep Out On The Foam». «Sittin' In My Dark Room». Эти названия, скажу вам — сами как музыка звучат. А уж как самозабвенно Чертополох выдувал. Нет, есть в этом что-то магическое. Что-то от бога. Или от дьявола. Что-то такое, что делает тебя не от мира сего.
— Больше жизни, жизни хочу, — так Варвар сказал, запуская новую тему. Куда уж больше-то! Мы и так все как зомби стали. Глаза пустые, рты раскрыты. Рабы звука, что сами и создали.
И так мы больше часа лабали. Взмокли, несмотря на кондиционеры. Расстегнулись до пупа. Выпили все пиво.
— Хорош, Волк. Пауза, — говорит, отдуваясь Варвар. — Профсоюз не велит лабать за раз больше сорока минут. Сорок пашем — двадцать курим. Так ты нас до концерта загонишь.
И все расслаблено выдыхают, опуская инструменты.
— Эй, бой, притащи-ка нам еще пару бутылочек виски! И пива! — кричит Торки кому-то в коридор.
— Слушай, Красный Волк, а чего бы тебе девочек на подпев не взять? — осторожно интересуется Щипач.
— Девочек?
— Ну да. Их ведь Фил за компанию с нами попер. Они вроде без работы теперь.
— А можно?
— Ты — босс, тебе все можно, — с серьезной миной отвечает Щипач.
Я вспоминаю, как на концерте покачивали роскошными бедрами и выдыхали окончания длинноногие гурии. Как вибрировали их голоса. Потом перед глазами невольно встают кадры новостной передачи, где наши девушки танцуют обнаженными, сверкая ослепительными телами. Черт возьми, о чем это я думаю?
