Роман кивал, глядя старушке в глаза, почти не слушая. Спиной почувствовал, у старушки в глазах увидел. Резко обернулся на стуле, и оказалось, что старичок уже стоит прямо за спиной, нависая. Конечно, он не шамкал! В деформированной широко раскрытой пасти, которой он тянулся к Роману, торчали мощные кривые клыки, а сверху маячили два безумных круглых глаза. Старичок стиснул его за плечи и алчно наклонился, широко разевая рот. А-а-ам! Туда и попал ствол пистолета, который Роман сунул вперед, над левым плечом. Дед рефлекторно клацнул челюстью, зажав внутри и ствол, и фонарик, и скосил к переносице глаза, рассматривая нежданную помеху. Видимо, своими зубищами он зацепил кнопку на боку фонаря, потому что тот включился, подсветив изнутри деформированную страшную морду.
Повисло мгновение. Глаза старичка расширились, он все понял.
Роман нажал на спуск, и затылок старичка выплеснулся серо-розовым на стеллажи. Упырь отшатнулся. Из пасти с прореженными зубами вырвалось горловое хрипение. Он еще пытался ухватиться за Романа, но зрачки его уже закатились куда-то наверх, под брови, оставив пустые белые бельма. Дедок пошатнулся и так и рухнул назад – с протянутыми вперед руками, медленно и тяжело, как деревянная колода.
Роман спешно вертанулся обратно. Его повело, левое ухо после выстрела туго звенело, комната качалась перед глазами. А старуха уже отшвырнула свой стул и вставала из-за стола. Он направил на нее пистолет и без раздумий нажал на спуск. И – ничего не произошло. Не было даже щелчка от спущенного курка. Роман перевел глаза на пистолет. Курок вообще не был взведен! Видно, старичок, зажав ствол в своих тисках-челюстях, что-то разладил в автоматике. Вместо оружия в руках Романа оказался кусок мертвого железа. Лицо старухи перекосило от радости, челюсть рывком отвисла вниз, обнажив клыки, натянув на лице кожу.
«Сука!» – с накатившим отчаянием подумал Роман, сам толком не понимая, кого он имеет в виду: отказавший пистолет или ту тварь, которая сейчас размажет его по стенке. Но тело не замерло, руки, казалось зажившие отдельной самостоятельной жизнью, уперлись в край стола и резко двинули его вперед. Упала и покатилась по столу керосиновая лампа, чередуя по потолку свет и тень, старуха пошатнулась. Но надолго это ее не задержало – сама ухватилась за край и в свою очередь так двинула стол в Романа, что снесла его вместе со стулом. Он повалился назад, сжимаясь, предчувствуя удар об пол, но, против ожидания, рухнул на что-то мягкое. А старушка со странно удлинившимися руками одной смахнула со стола керосинку – та хрустнула и погасла, – а второй, хекнув, отбросила с пути разделявший их с Романом стол.
С последней, отчаянной, запредельной надеждой он передернул затвор – мелькнула перед глазами желтая гильза – и нажал на спусковой крючок.
Грохнул выстрел. Тяжелая кольтовская пуля развернула наступавшую каргу и швырнула в угол. Старуха ухватилась за простреленное плечо и вихрем – только патлы серые взметнулись – ринулась за книжный стеллаж. Роман лихорадочно приподнялся, высветил фонарем несущуюся за стеллажом размазанную тень и трижды нажал на спусковой крючок.
Б-бам! – взвизгнула отбитой штукатуркой стена.
Б-бам! – брызнула щепой книжная полка.
Б-бам! – раненной птицей взметнула страницы-крылья сбитая книга.
Старуха промчалась за стеллажами и с двухметрового прыжка рыбкой вылетела в застекленное окно – только стекла брызнули. Попал ли он, Роман так и не понял. Он огляделся и увидел, что вместе с остатками стула лежит на теле старичка, вот что оказывается самортизировало… С брезгливой поспешностью откатился и поднялся на ноги. Пошатывало. Упырь на полу продолжал судорожно подергиваться и сжимать кулаки.
За окном раздался дикий, протяжный вой.
Роман нашел на полу фотографию девушки. Подхватил с пола ружье и побежал к выходу. Вой за окном разрастался, набирал мощь вместе с новыми голосами.
Он выскочил в коридор, лихорадочно водя лучом фонаря во все стороны, – никого. Выбежал на лестничную площадку. После сумрака квартиры свет на лестнице делал все окружающее слишком отчетливым и каким-то нереальным… Вой достал его и здесь, он надвигался по лестнице с верхних этажей вместе с многочисленным топотом – кто-то бежал сюда. Роман бросился вниз, перемахивая пролеты за несколько прыжков. На третьем этаже он здорово влепился в стену (все-таки он здорово оглушил себя первым выстрелом, его до сих пор водило). А с третьего на второй, когда он одолел пол-пролета с одного прыжка, уже на излете увидел, как на втором открывается дверь и на площадку вываливается сгорбленная тварь в лохмотьях, уже ничем не напоминающая человека.
Остановиться он уже не мог, влепился в упыря – тот странно хрюкнул и застыл ошарашено, и Роман, пользуясь этой секундной задержкой, резко выбросил вверх из-под локтя приклад ружья и угодил гадине прямо под подбородок. Хрустнуло гнусно, упырь отлетел назад в квартиру, но не упал – оттуда уже напирали. Последние два пролета Роман одолел моментально, проскочил заполненный паром предбанник, оттолкнул входную дверь и вывалился на сумеречную улицу. В лицо дало холодом. Он подбежал к машине, на бегу доставая брелок и нажимая кнопку центрального замка. Откуда-то из соседнего дома неслась стрельба, частая и беспорядочная, там же кто-то неразборчиво кричал… Добежал к машине и обернулся к парадному. Входная дверь после его толчка осталась открытой, но на улице почему-то никто не появился. Но он не мог отделаться от ощущения, что как только он повернется к машине, чтобы открыть дверь, на него набросятся. Ломая себя, с деревянной спиной повернулся к машине, чувствуя, как сейчас в него вонзятся когти… Вбросил ружье внутрь забрался сам и захлопнул дверь, трясущейся рукой вогнал ключ в замок зажигания.
«Приветствую, дорогой водитель, – пробудился компьютер. – Напоминаю, что вы не закончили процедуру персонализации, для того чтобы я мог приветствовать вас по имени…»
Роман утопил педаль газа в пол, и автомобиль неторопливо начал набирать скорость. Чертов автомат! А впрочем, это только казалось, через несколько секунд машина уже неслась по улице. Впереди в свет фар выскочили несколько серых фигур и перегородили улицу, и Роман покрепче схватился за руль. Но столкновения не случилось, отскочили с дороги и растворились в парадных раньше, чем он успел их толком рассмотреть.
Машина вылетела с улицы, и он гнал еще несколько кварталов. Потом притормозил, прижался к обочине и взял в руки рацию.
Его трясло.
9 сентября
– …Богуслав Зенек. С прискорбием вынужден сообщить, что вы скончались. Ваша смерть зафиксирована пятнадцатого марта 2025-го года. Причиной смерти явилась потеря крови, вследствие контакта с упырем европейского типа. Официально уведомляю вас, что, начиная с 12:00 сегодняшнего дня, в соответствии со статьями 214 и 215 пункт «А» Гражданского кодекса, ваш статус изменился: вы признаетесь упырем, или, если следовать международной классификации, вампиром европейского типа, третьей степени.
В связи с этим, на основании вышеупомянутых статей, ваши гражданские права также подверглись изменениям. Отныне вы не имеете права участвовать в выборах, занимать руководящие должности в правительстве, силовых ведомствах, структурах здравоохранения и конечных циклах производства пищевой отрасли.
Кроме обычных статей Кодекса уголовно наказуемых деяний, на вас теперь распространяется действие дополнительных статей седьмого раздела КУНД, предусматривающий ответственность за несанкционированный упыризм…
Миран Рагоза сидел в стороне и смотрел, как сухощавый чиновник, сидя за столом напротив сгорбленного парня, официальным тоном зачитывал тому список его новых прав. Процедура была скучная. Весть о переменах в своей жизни парень воспринимал на удивление спокойно. Ни криков, ни слез, ни глупых вопросов, обычных в таких случаях. Просто сидел, слушал – и все.
…Вы будете занесены в федеральную базы данных МВД, СНБ и Министерства здравоохранения. Вы будете поставлены на учет в городском донорском центре для получения еженедельного питания, гарантированного вам согласно вашим конституционным правам.
Вы не имеет права менять место жительства или уезжать из города, не поставив в известность своего инспектора по надзору.
