Наталья Солнцева
Вино из мандрагоры
Он шел за этой женщиной от самого метро. Чем она ему приглянулась, бросилась в глаза? Он мог бы сослаться на профессиональное чутье… но не в данном случае. А впрочем, почему нет? В ее одежде, прическе, духах с легким привкусом свежей зелени и амбры чувствовались стиль и неповторимый шарм. Несмотря на свой род занятий, он понимал в этом толк.
Весенняя Москва ослепила его, опьянила, пробудила в сердце томительную и восторженную грусть, тоску по несбыточному – по какой-то необыкновенной любви, всепоглощающей страсти, освященной вечностью… Устремление в горние выси сменялось приступами тяжелейшей депрессии, которую хотелось залить водкой, погрузиться в наркотический кайф. И все возвращалось на круги своя – отчаянная решимость, хладнокровная злость, охота за дорогими удовольствиями.
Между тем городская весна с ее мокрыми, блестящими на солнце тротуарами, прозрачными сосульками, свисающими с крыш и козырьков, звоном капели и лужами талой воды, радостно-возбужденной сутолокой, запахом крымских фиалок, пучками пушистой вербы, которые суют прохожим продавщицы в цветастых платках, первозданной голубизной небес и плывущими по реке льдинами, – брала свое. Она оживляла природу и тревожила людей. Она добиралась до глубины души, до священных, дремлющих до поры инстинктов…
Пару часов назад он стоял на мосту, любуясь ребристыми золочеными маковками и белоснежными стенами храма Христа Спасителя на фоне ясного неба. Потом решился и вошел внутрь. Высота и светящаяся громада главного купола поразили его. До того маленьким и ничтожным он ощутил себя перед скорбными ликами святых, до того виноватым, что сердце болезненно сжалось, захотелось пасть ниц и каяться, каяться, давать обеты и просить у Всевышнего милости для себя, для всех.
Выйдя из храма, он щедро подал нищим и зашагал прочь. Перед тем как спуститься в подземку – будто в преисподнюю! – он зачем-то оглянулся на купола, на венчающие их золотые кресты. Будто просил благословения! Но разве таким, как он, дается благодать?
В вагоне метро он стоял, наблюдая, как за окнами сменяются свет и тьма, как поезд ныряет в черную пасть туннеля, как затхло и тяжко дышит подземелье, с сожалением выпуская наружу электричку, наполненную людьми. На одной из станций автоматические двери открылись, и вошла она… женщина, источающая аромат луговых трав и амбры.
Она привела его на вокзал, к кассам поездов дальнего следования. Он встал в очередь, пропустив вперед двух человек, – чтобы не привлечь ее внимания. Меховое розовое болеро ласково облегало ее округлые плечи, ноги скрывала длинная юбка, но он готов был поклясться, что они великолепны, как у богини любви. Даже ее затылок с аккуратно подобранными волосами был эротичен и дразнил его. В воздухе за ее спиной парила стайка Амуров… или ему показалось?
Она заговорила, и он напрягся, весь превратившись в слух. Она берет билет до Пензы? Черт, уезжать из столицы не входило в его планы. Но разве теперь это имеет значение?
Подошла его очередь, наклонившись к окошку, он положил поверх рублевых купюр сто долларов и умоляюще произнес:
– Моя невеста только что взяла билет до Пензы! Мы поссорились, а я жить без нее не могу. В ваших руках моя судьба!
Кассирша покосилась на деньги и подняла глаза на просителя. Красивый, хорошо одетый мужчина. Чего он хочет?
– Дайте мне билет на тот же поезд, в тот же вагон, если есть.
Кассирша защелкала по клавиатуре компьютера, уставилась, ожидая результата, на монитор.
– Я везучий! – усмехнулся мужчина.
– Дать то же купе? – уточнила она.
– Сколько там осталось свободных мест? – замирая от предвкушения невероятной удачи, спросил он.
– Три.
Он торопливо полез в карман за деньгами, на радостях добавив еще полсотни «зеленых» сговорчивой кассирше.
– Беру все! Когда отправляется поезд?
– Через полтора часа.
Заполучив вожделенные билеты, он поискал глазами женщину в розовом болеро, но та как в воду канула – ее не оказалось ни в вокзальном кафе, ни у многочисленных прилавков с разными мелочами, ни в залах ожидания…
Он боялся только одного – что она опоздает на поезд или передумает ехать. Всякое бывает! И тогда… Нет! Раз улыбнувшись, фортуна уже не может обмануть. Он был азартным игроком, фаталистом и знал, что сегодняшняя встреча не случайна.
Вряд ли он хотя бы раз за всю свою беспутную сумасшедшую жизнь волновался больше, чем сейчас, открывая дверь заветного купе – скулы свело, в горле пересохло, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Он сразу узнал ее запах – травяной горечи и амбры с примесью еще какого-то аромата. Ладана? Свечного воска? Она едва подняла голову и сразу отвернулась к окну: то ли о чем-то думала, то ли с чем-то мысленно прощалась. А может быть, с кем-то?
Никто не пришел ее провожать, во всяком случае, на перроне перед окном было пусто. Рядом пожилая пара махала кому-то – явно не ей. Седая женщина вытирала слезы, а мужчина что-то беззвучно бормотал, давая напутствие невидимым отъезжающим. Мимо вагона сновали носильщики и продавцы мороженого, чипсов, пива. Набежала тучка, начал накрапывать дождь.
Поезд тронулся. Она тяжело, глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от окна, и от этого вздоха по его телу пронеслась волна дрожи и желания. Так прошли два или три часа – в молчании, в борьбе с собой. Попутчица погрузилась в свои переживания – о ком? о чем она размышляла? – и словно не замечала попутчика.
– Давайте знакомиться? – наконец хрипло предложил мужчина.
Он видел только линию ее щеки и нежную мочку уха, в которой поблескивала серьга с синим камнем. Кстати, отнюдь не дешевая. Когда молодая женщина повернулась, он убедился, что не ошибся: камни в серьгах – сапфиры и такие же сапфиры в изящном перстне и кулоне, который проглядывал сквозь прозрачный верх блузки. Надеть драгоценности в поезд – безумие! Но ее, казалось, ничуть не беспокоила подобная безделица.
Она ленивым, восхитительным и неуловимо-непристойным жестом блудницы повела плечами, распрямилась и удостоила наконец вниманием соседа по купе.
– Называйте меня, как вам будет угодно!
– То есть самому придумать имя?
– Ну да.
Он на миг растерялся, но вышел из положения, приняв ее условия игры.
– Тогда вы будете Незнакомкой, а я – Незнакомцем. Согласны?
Она кивнула, и ее губы тронула обольстительнейшая из всех улыбок, которые ему доводилось видеть. Ее глаза соперничали с сапфирами своей синевой.
– На самом деле так и есть! Люди только притворяются открытыми, – произнесла она низким грудным голосом. – Все, что они хотят, – остаться неузнанными.
Наверное, так пели сирены – морские нимфы, заманивающие мореплавателей в воды, где гибли их суда.
– Это надо отметить, – сказал он, стараясь сохранить беззаботный вид прожженного ловеласа. – Никогда еще не знакомился таким образом.
– Оставаясь неузнанным? Бросьте! – усмехнулась она. – Приберегите свои сказки для наивных девчушек из провинции. Вы не похожи на простофилю. Вон и часы у вас на руке «Harry Winston», а не фирмы «Заря».
– Вы проницательны.
– Папа научил меня не доверять слишком красивым мужчинам.
