профессиональный гример не выдержит экзамена, если выставит свое творение перед людьми, хорошо знакомыми с оригиналом, тем более для постоянного тесного общения.
Но кто здесь хорошо знал Толланда Стюарта или хотя бы часто с ним встречался? Даже дочь и то за последние десять лет виделась с ним два-три раза. Допустим, она могла бы разглядеть подставное лицо. Но ее уже нет в живых. Бонни? Она не видела деда с той поры, как ей надевали слюнявчики. Остается только доктор Джуниус. На протяжении десятка лет он общался с мистером Стюартом каждый день. Нет-нет, доктор, даже и не пытайтесь. Бесполезно. Дом окружен, а за дверью стоит детектив.
Доктор Джуниус, потихоньку, бочком продвигавшийся к выходу, замер на полпути и облизнул передохшие губы.
— И был еще инцидент в прошлое воскресенье, когда мы прилетели сюда, после обнаружения трупов в самолете Тая на том плато. Помните — была гроза. Мне показалось, что сквозь раскаты грома и шум ливня доносится гул мотора. Я вышел из дома, но самолета не увидел. Зато увидел того, кто сейчас лежит на кровати. Он крался вдоль дома, а на голове у него был летный шлем. Тогда меня это здорово озадачило, но и только, а вот когда я заподозрил подмену, то сразу же нашлось объяснение: этого человека только доставили на самолете, не зря же я слышал рокот мотора. Несомненно, за штурвалом сидел Лью Баском: он ведь улетел с того плато раньше нас, на военном самолете. Я знаю, что он и сам летает, раз предлагал свои услуги для свадебного полета Джека и Блит. И самолет у него есть, он говорил тогда же. Так что Лью надо было вернуться на аэродром с военным летчиком, быстренько забрать Парка из ночлежки, переправить его в имение Толланда Стюарта и незаметно убраться. Вы ведь Артур Парк, не так ли?
Старый человек на постели больше не прятал лицо. Доктор Джуниус чуть не вскрикнул, но тут же закрыл рот, не издав ни звука.
— Вы не Толланд Стюарт.
Старик молчал и даже не шевелился. Лицо его на глазах изменилось: острые черты заострились еще сильнее, но раздражения и злости в них уже не было; просто больной, изможденный, уставший до смерти человек.
— Впрочем, это легко доказать, — сказал Эллери с оттенком жалости. — На первом этаже в кабинете, в ящике письменного стола, лежит завещание, подписанное мистером Стюартом. Мистер Парк, можно вас попросить написать на бумаге имя Толланда Стюарта — для сравнения?
— Не пиши! — крикнул доктор Джуниус.
Старик повел головой из стороны в сторону:
— Бесполезно, Джуниус. Мы попались.
— Есть еще и косвенные доказательства, — заметил Эллери. — Например, как себя вел доктор Джуниус в прошлое воскресенье. Он разыграл перед нами потрясающий спектакль. Сказал, что мистер Стюарт заперся в спальне, хотя прекрасно знал, что никакого мистера Стюарта тут нет и быть не может. Он поджидал Парка, и наше неожиданное появление, должно быть, повергло его в панику. Когда мы, несмотря на все его старания, поднялись наверх, Джуниус страшно удивился: ведь он не слышал, как прилетел самолет Баскома, и не представлял себе, как удалось Парку в кромешной тьме, изрядно поблуждав под дождем, найти-таки дом, где он никогда прежде не был, отыскать спальню хозяина и спешно натянуть на себя его ночные одеяния. Могу сказать, что мистер Парк превосходный актер и со своей ролью отлично справился. Да и инструкции, видимо, были даны четкие. Потом он, естественно, получил новые указания.
— Значит, доктор — сообщник Баскома? — словно очнулся инспектор Глюк.
— Конечно, как и мистер Парк, хотя, как я догадываюсь, Парк виноват меньше всех в этой троице. Словом, убедившись, что нас обманули, я задумался и нашел только одну возможную причину для подмены мистера Стюарта. План Баскома был основан на том, что старый Стюарт переживет свою дочь и внучку. Если его подменили Парком, то это могло означать только одно: Толланд Стюарт умер. Когда же он мог скончаться? Знаю, что за четыре дня до убийства Джона и Блит он был еще...
— Откуда же ты это знаешь? — взорвался Глюк.
— Во-первых, в тот день Блит и Джон были здесь и она его видела: она вполне могла заметить подмену. Но важнее другое: он выписал ей чек на сумму в сто десять тысяч долларов, который она передала Джону. Поверил бы банк Стюарта этой подписи, будь она поддельная? Вот откуда я знаю, что за четыре дня до смерти Блит мистер Стюарт был еще среди живущих. Умер же он, вероятнее всего, в субботу, поздно вечером. Поэтому Лью и пришлось в спешном порядке лететь за Парком в воскресенье вечером и в жуткую непогоду, сильно рискуя, лететь с ним сюда, а потом сразу возвращаться — то есть делать такие вещи, на которые он ни за что бы не решился при других обстоятельствах. Можно предположить, что доктор Джуниус позвонил ему в ночь с субботы на воскресенье и сказал, что старик скончался. Лью подумал о Парке, посоветовал доктору закопать благодетеля поглубже и ждать их. Парк, чтобы его не разыскивали, оставляет предсмертную записку, исчезает из города и превращается в дедушку Бонни.
— Уму непостижимо, — сказал Жак Батчер, глядя поочередно то на Парка, то на Джуниуса. — Но им-то, им это зачем, что они с этого имели?
— Думаю, можно догадаться. У Парка, как мне говорил сам Лью, врачи обнаружили рак. Он беден и при этом должен содержать жену и сына-инвалида. Он знает, что дни его сочтены, и ему все равно, кто и за что ему заплатит, лишь бы семью обеспечить.
А доктор Джуниус? Мне знакомы условия его найма. По завещанию мистера Стюарта ему причитается сто тысяч долларов. Но это, если доктор постарается, чтобы клиент прожил не менее семидесяти лет. Судя по дате, завещание было составлено девять с половиной лет назад. Получается, что он умер в возрасте шестидесяти девяти с половиной лет, то есть не дотянул полгода до оговоренного срока. Это значит, что суммы, указанной в завещании, доктор не получил бы. А доктор, замечу, почти десять лет прожил у черта на рогах, в диких условиях, которые ему создал его пациент, и все ради этих ста тысяч. И он вовсе не намерен был дать им уплыть только из-за того, что на пути к наследству встали два убийства. Конечно, он не стал бы рисковать своей шеей, если б не знал точно, что до семидесяти мистер Стюарт не доживет. Я уверен, что мистер Стюарт умер не насильственной смертью, а в результате болезни, поскольку его преждевременная кончина не соответствовала ни интересам Баскома, ни доктора.
— В вас есть что-то от дьявола, — прошептал Джуниус.
— Это «что-то» скорее в вас, доктор, — парировал Эллери. — Это же вы снабдили Лью морфином и аллюратом натрия. Не так ли? Для врача это не проблема.
А Джуниус продолжал шептать:
— Я принял предложение Баскома только потому, что знал, что Стюарт скоро умрет. Когда он меня пригласил, у него была запущенная язва желудка. Я делал все, чтобы ее излечить, но она переродилась в рак. Такое часто бывает. Я почувствовал себя... обманутым. Баском тоже все это знал. В известном смысле наши интересы совпадали — я хотел, чтобы мистер Стюарт дожил до семидесяти, а Баском — до тех пор, пока Блит и ее дочь не будут... — Джуниус умолк и облизнул пересохшие губы. — Он договорился с Парком заранее. На тот случай, если старик умрет преждевременно. Так оно и произошло. У Парка было достаточно времени, чтобы вжиться в образ.
— Вы просто скотина, — сказала Бонни.
Доктор не отвечал — стоял глядя в стену. А старый человек в постели вроде бы заснул.
— А поскольку Парк со своим канцером тоже долго бы не протянул, то для вас все складывалось просто классно. — Эллери все не мог успокоиться. — И даже вскрытие покажет, что да, умер он от рака, и никому и в голову не придет подозревать подмену. К тому времени он отрастил бы настоящую бороду взамен этих фальшивых наклеек... Да, придумано гениально... О, как же я устал. Кажется, я тоже заболеваю от этого. Доктор, вы хорошо спите по ночам?
Комнату накрыла тишина. Через минуту Глюк сказал въедливо:
— Баском не знал в точности, когда умрет Стюарт. Ты так и не ответил, каким образом он надеялся контролировать его действия и почему был так уверен, что старик не составил другое завещание.
— Здесь все предельно просто. Завещание уже составлено, и хранится оно в ящике письменного стола. Если бы старик решил его изменить, то доктор Джуниус немедленно сообщил бы об этом Лью. Они могли бы уничтожить новое завещание, и старое оставалось бы в силе. А раз Стюарт скончался раньше срока, все стало еще проще. О чем речь! Парк в роли Стюарта уже никак не мог бы написать завещание от его имени, даже если б очень захотел. А старое — вот оно, как было, так и есть.
