обострением… ну чего-нибудь должна непременно поехать с ним на какую-нибудь важную встречу с высокопоставленными фашистами, а там… А он в этот момент может внезапно почувствовать себя плохо, и его выведут в соседнюю комнату…
— Ну как ты, Вилорка? — взволнованно спросила Сима, присаживаясь рядом.
— Нормально, — вздохнула девушка.
— Ты держись. — Сима стрельнула по сторонам глазами, а потом тайком сунула ей что-то в ладонь.
Вилора собралась было взглянуть, что это такое, но Сима тут же зашипела:
— Ты чего — спрячь!
— А что там? — так же шепотом спросила Вилора.
— Мышьяк, — прошептала в ответ Сима. — Я со склада медикаментов сперла. Немцы его почти и не охраняют. Тебе пригодится. Один укольчик и… — Она повела глазами наверх.
Вилора слегка похолодела. Ну вот, теперь у нее есть и оружие.
— Ой, Вилорка, к тебе этот толстый идет, — торопливо пробормотала Сима, — ну я побежала. Только ты это, не забудь: сначала пусть он с комендантом решит, чтобы наших ребят выпустили, а уж тогда… — И она умчалась.
Толстый очкастый немец, уже почти подошедший вплотную к ним, остановился, проводил Симу сальным взглядом, а уж затем повернулся к Вилоре.
— Фрейлейн лейтенант, я пришел уточнить, нет ли необходимость, перед дорогой еще раз осмотреть рана унд сделать новый повязка?
— Да-да, это совершенно точно нужно сделать, — торопливо кивнула Вилора, поднимаясь на ноги. Ампула с мышьяком буквально жгла ей руку. — Я сейчас возьму свою санитарную сумку, и мы пойдем к… герру гауптману.
Толстяк величественно кивнул…
В дорогу они тронулись, как герр гауптман вчера и предложил, около девяти утра. Ровно без пятнадцати девять знакомый дюжий танкист загнал во двор довольно большой легковой автомобиль- кабриолет с откинутым верхом, вынес и уложил в багажник два чемодана и саквояж, после чего энергичным жестом подозвал еще одного солдата, ждавшего у ворот с носилками, и нырнул в избу. Вилора, к тому моменту уже вышедшая на улицу, с удивившим ее саму интересом наблюдала за их манипуляциями. Отчего- то они напомнили ей, как давно, когда она была маленькой, а мама еще была жива, они летом переезжали за город, на дачу. Правда, машину с работы отца присылали грузовую, потому что они переезжали со всем скарбом: с комодом, столом, стульями и большим фикусом в кадке, а она потом ехала в кабине грузовика, сидя на коленях у мамы…
Вопреки ожиданию герр гауптман вышел из хаты на своих ногах. Дюжий танкист нежно поддерживал его за талию, а рука герра гауптмана обхватывала его шею. Тем не менее он шел сам. Для Вилоры, прекрасно представлявшей, что творится у него под повязкой, плотно охватывающей грудь, отчего тужурка мундира оказалась не одета в рукава, а просто наброшена на плечи, это было в некоторой степени удивительно. Герр гауптман сделал несколько шагов по направлению к машине, а затем был буквально аккуратно внесен в салон танкистом, где облегченно откинулся на мягкие подушки заднего дивана. Несколько мгновений он просто лежал, сдерживая тяжелое дыхание, а потом повернул голову и, слабо улыбнувшись, сделал приглашающий жест, указав на подушку дивана рядом с собой. Вилора почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Несмотря на все договоренности, на все, что сейчас думали о ней Сима и остальные, несмотря на то, что она видела вчера в фотоальбоме, вот так сесть рядом с врагом в одну машину оказалось очень тяжело.
— Прошу вас, фрейлейн, — произнес толстый немец, все это время толкавшийся то в избе, то во дворе, как видно, сначала рассчитывающий на повторение вчерашнего завтрака, но после отказа Вилоры лишившийся малейших шансов на это.
— Да-да, конечно, — кивнула Вилора, с трудом сделав первый шаг, подошла к машине и села на указанное ей место.
Дюжий танкист тут же предупредительно захлопнул дверь, быстро обошел вокруг и уселся на место водителя. Мотор взрыкнул, и автомобиль плавно выкатился из ворот на деревенскую улицу…
Едва они выехали на трассу, связывающую Брест с Кобрином, как на первом же километре наткнулись на колонну с нашими пленными. Бойцы понуро брели вдоль дороги в сопровождении всего лишь пары немцев. Ремней ни у кого не было, а у некоторых — даже гимнастерок и сапог. Многие были ранены. У Вилоры, смотревшей на это из окна проезжающего автомобиля, сжалось сердце…
Бойцы провожали ее угрюмо-равнодушными взглядами. Слава богу, она догадалась утром надеть белый халат, под которым не было видно ни формы, ни знаков различия, а то что бы они могли подумать, увидев русскую девушку-лейтенанта в машине рядом с немецким офицером?
До Бреста действительно добрались за час, причем было видно, что водитель ведет машину осторожно, тщательно объезжая воронки и притормаживая перед колдобинами. А то бы этот мощный автомобиль мог домчать их до города еще быстрее.
В городе кое-где еще были заметны следы недавних боев: сгоревший советский танк на обочине, три изуродованные полуторки, сдвинутые с проезжей части под деревья сквера, — а главное, где-то там, впереди, время от времени слышалась стрельба. Вилора настороженно прислушалась. Неужели кто-то еще сражается?
Офицер что-то отрывисто приказал водителю, и машина плавно затормозила у тротуара, на котором стояли двое немцев. Офицер что-то спросил у них, выслушал долгий и эмоциональный ответ, нахмурился и досадливо покачал головой. После чего вновь что-то приказал водителю. Тот молча отъехал от тротуара и, выбрав участок улицы пошире, лихо развернул автомобиль. Спустя пятнадцать минут они выехали из Бреста и покатили куда-то по проселочной дороге. Вилора досадливо нахмурилась. Вот ведь незадача! И спросить невозможно…
Ну что ей стоило лучше учить немецкий в институте? Впрочем, их там учили больше работать с текстом, а не разговорному, переводить всякие медицинские справочники, описания лекарств. К тому же Карл Львович, который преподавал им на первом и в начале второго курса, к середине второго курса куда- то исчез. Ходили слухи, что его арестовали органы. Вроде как у него обнаружились какие-то родственники в фашистской Германии или еще где-то за границей, а затем у них следующие три курса преподаватели немецкого все время менялись. Иногда занятия вообще проводил кто-то из преподавателей с совершенно других кафедр, более-менее знающий язык. Ну и как тут выучиться?..
Слава богу, ехали не слишком долго. Километра через три автомобиль свернул в какую-то аллею, примыкавшую к дороге почти под прямым углом, и еще метров через пятьсот они въехали на широкий двор большого здания. Скорее даже замка, но уже не рыцарского, с зубчатыми стенами и башнями, а другого, в котором от рыцарских времен остался только герб над входом. Центр двора занимал красивый фонтан с нимфами, фавнами и рыбами, из разинутых ртов которых били струи воды. Вроде тех, что Вилора видела в Петергофе, но, конечно, гораздо меньше. От фонтана вверх, к роскошному входу, вела мраморная лестница, на верхних ступенях которой замерли два автоматчика в немецкой форме. Как видно, это здание занимал некто очень значительный, потому что автоматчиков Вилора видела впервые. Их оружие сильно отличалось от автоматов, которые стояли на вооружении Красной армии, у них не было деревянных прикладов, и вообще они выглядели как-то более… аккуратно, что ли?
Во дворе толпилось достаточно много народу, и, кроме них, здесь находилось еще два автомобиля и несколько мотоциклов. Едва остановились, как к ним тут же подскочил солдат. Офицер отрывисто приказал ему что-то, и он мгновенно умчался вверх по лестнице. А они остались ждать в машине.
Спустя несколько минут на верхних ступенях лестницы показался какой-то важный господин, потому что, едва он появился, все находящиеся во дворе развернулись в его сторону и вытянулись в струнку. Он же, не обращая ни на кого внимания, довольно быстро, но без суетливости, спустился вниз по лестнице и подошел к их машине.
— Фрейлейн, — приветливо кивнул он Вилоре, от чего девушка инстинктивно отшатнулась, а затем приветливо заговорил с Куртом. Некоторое время они беседовали, потом важный господин рассмеялся, похлопал герра гауптмана по плечу, после чего пожал ему руку и, приветливо махнув Вилоре, развернулся и двинулся обратно вверх по лестнице. Но вопреки ожиданию они остались на месте. Вилора вопросительно
