Опять смеркается, и надо,пока не смерклось и светло,следить за увяданьем садасквозь запотевшее окно.Давно ли, приминая гравий,я здесь бродил, и на виду,словно букет меж чистых граней,стояло дерево в цвету.Как иноземная царевна,казало странные черты,и пахли горько и целебноим оброненные цветы.Его плодов румяный сахаря собирал между ветвей.Оно смеялось — добрый знахарьтой детской радости моей.И все затем, чтоб днем печальнымсмотреть немея, не дыша,как в легком выдохе прощальномвозносится его душа.И — все охвачено верченьем,круженьем, и в глазах темно.Как будто в небе предвечернем,в саду моем красным-красно.Сиротства огненный оттенокложится на лицо и грудь,обозначается на стенахв кирпич окрашенная грусть.Я сам, как дерево седое,внутри оранжевой каймынад пламенем и над водоюстою в предчувствии зимы.
Галактион Табидзе
Мери
Венчалась Мери в ночь дождей,и в ночь дождей я проклял Мори.Не мог я отворить дверей,восставших между мной и ей,и я поцеловал те двери.Я знал — там упадают ниц,колечком палец награждают.Послушай! Так кольцуют птиц!Рабынь так рабством утруждают!Но я забыл твое лицо!Твой профиль нежный, твой дикарский,должно быть, темен, как крыльцоненастною порой декабрьской?И ты, должно быть, на видутолпы заботливой и празднойпроносишь белую фату,как будто траур безобразный?Не хорони меня! Я жив!Я счастлив! Я любим судьбою!Как запах приторен, как лживвсех роз твоих… Но бог с тобою.Не ведал я, что говорю, —уже рукою обрученнойи головою обреченнойона склонилась к алтарю.И не было на них суда —на две руки, летящих мимо…О, как я молод был тогда.Как стар теперь.Я шел средь дыма,