стесняющий огромный мускул горла,так и сидишь, уже отбыв, допевтруд лошадиный голода и горя.Тем снимком. Слабым острием локтейребенка с удивленною улыбкой,которой смерть влечет к себе детейи украшает их черты уликой.Тяжелой болью памяти к тебе,когда, хлебая безвоздушность горя,от задыхания твоих тиредо крови я откашливала горло.Присутствием твоим крала, несла,брала себе тебя и воровала,забыв, что ты — чужое, ты — нельзя,ты — богово, тебя у бога мало.Последней исхудалостию той,добившею тебя крысиным зубом.Благословенной родиной святой,забывшею тебя в сиротстве грубом.Возлюбленным тобою не к добрувседобрым африканцем небывалым,который созерцает детвору.И детворою. И Тверским бульваром.Твоим печальным отдыхом в раю,где нет тебе ни ремесла, ни муки.Клянусь убить Елабугу твою,Елабугой твоей, чтоб спали внуки.Старухи будут их стращать в ночи,что нет ее, что нет ее, не зная:«Спи, мальчик или девочка, молчи,ужо придет Елабуга слепая».О, как она всей путаницей ног.припустится ползти, так скоро, скоро.Я опущу подкованный сапогна щупальцы ее без приговора.Утяжелив собой каблук, носок,в затылок ей — и продержать подольше.Детенышей ее зеленый сокмне острым ядом опалит подошвы.В хвосте ее созревшее яйцоя брошу в землю, раз земля бездонна,ни словом не обмолвясь про крыльцоМарининого смертного бездомья.И в этом я клянусь. Пока во тьме,зловоньем ила, жабами колодца,примеривая желтый глаз ко мне,убить меня Елабуга клянется.
Уроки музыки
Люблю, Марина, что тебя, как всех,что, — как меня, —озябшею гортаньюне говорю: тебя — как свет! как снег! —усильем шеи, будто лед глотаю,стараюсь вымолвить: тебя, как всех,учили музыке. (О крах ученья!Как если бы, под богов плач и смех,свече внушали правила свеченья.)Не ладили две равных темноты:рояль и ты — два совершенных круга,в тоске взаимной глухонемотытерпя иноязычие друг друга.Два мрачных исподлобья сведеныв неразрешимой и враждебной встрече:рояль и ты — две сильных тишины,два слабых горла музыки и речи.Но твоего сиротства перевесрешает дело. Что рояль? Он узникбезгласности, покуда в до-диезмизинец свой не окунет союзник.А ты — одна. Тебе — подмоги нет.И музыке трудна твоя наука —не утруждая ранящий предмет,открыть в себе кровотеченье звука.Марина, до! До — детства, до — судьбы,до — ре, до — речи, до — всего, что после,равно, как вместе мы склоняли лбыв той общедетской предрояльной позе,как ты, как ты, вцепившись в табурет, —о карусель и Гедике ненужность! —раскручивать сорвавшую берет,свистящую вкруг головы окружность.Марина, это все — для красотыпридумано, в расчете на удачураз накричаться: я — как ты, как ты!И с радостью бы крикнула, да — плачу.