примерещилось им на выпускном.
Глеб взял сумку и вышел в прихожую. Краем глаза он видел Маринин стол. Наверное, после Емелиной смерти в ней осталась только тоска. Ни ненависти, ни злобы, ни страха. Все эти чувства, неизменные атрибуты трагедии, остались в прошлом. Вместе с верой в коварство Абрамова и подростковым чувством справедливости, Марина долгие годы хранила в себе трагедию, словно застряв в том возрасте, когда впервые почувствовала внутри себя движение другого живого существа. Слишком поздно она поняла, что время трагедий кончилось.
Теперь Глеб знал, почему не стал мстить за Снежану. У него тоже оставалась одна тоска. Он закрыл за собой дверь и, спускаясь, на минутку задержался там, где месяц назад лежало Снежанино тело. Это место ничем не отличалось от других.
Этажом ниже на стене по-прежнему было написано БУДУ ПАГИБАТЬ МАЛОДЫМ. Глеб вспомнил первую часть формулы и подумал, что жить быстро не получилось: жизнь снова замедляется. Когда за его спиной с ржавым скрипом захлопнулась дверь подъезда, звук донесся, точно сквозь вату, увязая в плотном воздухе, мутном, как вода у общественного пляжа.
Эпилог
После выхода первого номера издания со странным названием 'Khrustal.ru' Глеб покинул издательство 'ШАН' и ушел верстать один из глянцевых журналов для среднего класса, которых развелось видимо-невидимо. 'Khrustal.ru' просуществовал недолго - на бумаге вышло всего четыре номера, которые, впрочем, стали классикой. Первый, сверстанный Глебом, был продан в 2002 году за 100 долларов с онлайн-аукциона 'Молоток', - впрочем, все участники проекта уже занимались другими делами.
Шаневич, устав совмещать квартиру с офисом, продал многокомнатную в Хрустальном и купил две квартиры поменьше: в одной располагался офис, в другой жил сам Шаневич. Вероятно, он скучал по прежним безумным тусовкам, потому что вскоре сделал сеть клубов и ресторанов в своем легендарном хаотическом стиле.
Арсен, переехав из Иерусалима в Москву, создал несколько проектов, которые сделали его чуть ли не символом русского Интернета. Деньги на них выделил известный политтехнолог Паульман, а дизайн разработал Тим Шварцер. Его студия процветала еще несколько лет, но дом в Лондоне, который пророчил Андрей, Шварцер так и не купил.
Влад Крутицкий выполнил свои обещания и основал собственную интернет-империю, которую успешно использовал в предвыборной компании 2000 года. Пробудившаяся религиозность не помешала ему создать несколько анонимных сайтов, куда сливали компромат. Глеб так и не узнал, украл Влад полмиллиона, как говорила Марина, или, напротив, потерял собственные деньги на жадности Абрамова. Первый вариант нравился Глебу куда больше: Абрамов выглядел невинной жертвой Влада и Марины, а вовсе не жертвой собственной глупости и ненасытности.
О старых знакомых Глеб читал иногда в газетах - точнее, в онлайновых новостных лентах, со временем полностью заменивших ему бумажную прессу и телевизор. Иногда, сидя у компьютера, он загружал старый mIRC и заходил на канал #xpyctal, будто надеясь найти там Снежану. Порой беседовал с Горским, последний раз - уже по ICQ, убившему старые способы сетевого общения. Горский сказал ему недавно: он понял - время не проходит, а скапливается где-то, и лежит там, аккумулируясь в разных предметах.
Например, в групповой фотографии, некогда сделанной в Хрустальном. Иногда Глеб доставал ее и подолгу всматривался. Марина стояла у самого края, лицо ее исказила рыбья оптика фотоаппарата. Ни Вольфсон, ни Феликс, которым он показывал снимок, Марину не узнали. Глядя на деформированные черты, Глеб тоже не узнавал ни девочку, в которую когда-то было влюблено полкласса, ни женщину, с которой он однажды занимался любовью. Лицо искажено - и потому легко вычитать в нем ненависть, коварство и злобу, которые так хочется видеть в лице убийцы. Но Глеб хорошо помнил тот день и твердо знал: когда фотограф нажал на спуск, Нюра всего лишь беспокоилась, что в факсе нет бумаги. И не больше того.
Ни от нее, ни от Абрамова не было вестей. Порой Глеб воображал, как она со своим Алешей живет где-то за границей на деньги, полученные от Крутицкого. Может, и самого Абрамова давно уже нет в живых. Иногда Глеб думал, что Влад вполне мог убить Марину, чтобы замести следы. А может, Горский был прав, и Абрамов пострадал по собственной вине, а Влад совсем ни при чем. Может, Марина и в последний раз не сказала всей правды. Может, она все наврала. Может, там, где Марина сейчас, она встретилась с Абрамовым, и его поцелуй растопил ледяной кристалл ее сердца.
Год назад сервер, где располагался подписной лист их класса, упал, и Вольфсон не стал его поднимать. Выяснилось, что им, в принципе, не о чем говорить. Глеб снова растерял одноклассников, и порой думал, что не так уж важно сейчас, живы ли Абрамов и Марина, поскольку еще со школьных времен знал: быть в Америке и быть мертвым - почти одно и то же. Сетевые bookmarks - всего лишь закладки в Книге Мертвых, бесполезные, как старые номера в телефонной книжке. Глеб никогда больше не звонил ни Свете, ни Ирке, да и Оксану видел только один раз.
Она снова прилетела в Москву через два года и почему-то сразу позвонила Глебу. Они встретились в недавно открывшемся кафе у Покровских ворот. Рассматривая стену, расписанную под Дали, - вероятно, кем-то из старых Таниных друзей, - Глеб меланхолически заметил, что сегодня вторая годовщина Емелиной смерти. По тому, как изменилось лицо Оксаны, он понял: Вольфсон так ей ничего и не передал. Действительно, перед поездкой в аэропорт Валера забыл посмотреть почту, и сам узнал, когда Оксана уже улетела на Восточное побережье.
Новость о смерти Емели два года лежала замороженной в каких-то неведомых пространствах - то ли в коллективной памяти их класса, то ли в компьютерных сетях. Как тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год мертвым сном терпеливо спал в памяти Марины, чтобы напомнить о себе через двенадцать лет.
