Тогда, не в пример, расклад был понятен: подполковник Беспалый отрядил взвод автоматчиков прочесывать прилегающий к колонии лес. Собачек выпустили, натасканных на запах заключенных. Те, оглашая всю округу надсадным злобным лаем, трудились как могли. Правда, зэка так и не нашли, но ведь тогда была четкая установка: искать беглого арестанта. А тут почесал пятерней лоб и сказал:
– Пойдешь, поищешь, может, чего и обнаружишь.
Вот такой приказик. Хоть бы квадрат обозначил, где следует проявить усердие. С другой стороны, конечно, и неплохо, что удалось с зоны упороть, – там сейчас такой кавардак начался, что не приведи господи!
В высоком, уже по-летнему звездном небе желтой репой торчала луна. Игорь Шлемин брел по высокой траве прочь от зоны.
– Поищешь – может, чего найдешь, – передразнил майора Игорь. – Кусок говна тут не отыщешь, не то что какого-то зэка!
Он еще спросил Кротова:
– Товарищ майор, а точно сбежал заключенный?
На что тот ответил очень странно:
– Точно тебе только баба скажет, когда ей рожать, а тут ничего точно не известно.
Верно было то, что ничего не известно: ни кто сбежал, ни где искать. И сбежал ли вообще!
Из глубины леса злобно затявкал пес. На его зов тотчас отозвались еще три собачьи глотки, такие же сердитые. Младший сержант невольно поежился: лагерных собак он побаивался. Ну и зверюги! От таких тварей лучше держаться подальше. Ему все время чудилось, что они примут его за заключенного и сожрут вместе с костями.
Младший сержант покрепче сжал холодный ствол «АКМ». Вот это настоящая его защита. И от беглых зэков, и от лагерных собак.
И тут ему в голову закралось неприятное сомнение, отчего по спине пробежал зябкий озноб. Он вспомнил, как чистил позавчера свой автомат, как смазал, как поставил его в пирамиду. Так, а патроны... После позавчерашних стрельб магазин, ясное дело, был опустошен. Нового магазина ему не выдали. Значит, надо было заряжать старый.
Шлемин даже остановился и внимательно посмотрел на свой автомат. Ну, так и есть – старый магазин, обернутый синей изоляцией, тот, который ему Лешка Марусевич перед дембелем подарил. Он отсоединил магазин и заглянул внутрь. Пусто! Ни одного патрона! Бляха-муха! Вот дела... Только бы действительно не встретить беглых зэков. Теперь точно одна надежда на собак.
Игорь даже вспотел от накатившего страха. Стоя посреди полянки, освещаемой луной, Шлемин громко свистнул и позвал:
– Абрек! Лютый!
Где-то вдали зашуршала трава, и на поляну выбежали две овчарки.
– Молодцы, ребятки! – тихо похвалил их Шлемин. – Рядом!
Псы послушно пристроились к нему слева и справа. Младшему сержанту стало веселее. Он не был такого уж робкого десятка: парень как все – и побздит, и, если надо, первым в драку полезет.
– Так, твари лохматые, сейчас прогуляемся к тому сосняку, что за горушкой, там посмотрим, обойдем лесок слева и вернемся. А то уж... – Он посмотрел на часы. – Ни хрена себе – скоро час! А завтра в шесть майор, сука, подъем объявит.
Младший сержант двинулся дальше, размышляя, какие все-таки сволочи командиры в этом лагере. Вот взять, к примеру, нынешний случай. В каком это уставе написано, что в дозор отправляют одного! Это непорядок! Но стоило ему заикнуться о напарнике, как Кротов, гад, отрезал:
– Людей мало – видишь сам, что на зоне творится! Один пойдешь!
Ну да ладно, что теперь разоряться. Хорошо, хоть от стрельбы подальше свалил – в таком бардаке и шальную пулю схлопотать недолго. Одно плохо – спать хочется смерть как! А еще час-полтора надо здесь проколупаться, раньше вернешься докладывать – шею намылит начальничек!
Дескать, схалтурил, не замкнул круг.
Младший сержант вспомнил, как хорошо служилось ему в Забайкальском военном округе – там их часть ВВ охраняла какой-то секретный объект. Не то недостроенную атомную электростанцию, не то станцию космического слежения. Он там всего полгода прослужил. Но служба была – как в сказке! Кормежка по спецразнарядке МВД, обмундирование новенькое. Знай себе по периметру секретного объекта топай, комаров гоняй! Там на сто километров в округе ни души – только редкие охотники-буряты встречались. Но те местные порядки знали и не совались куда не следует. Не то что здесь... На лагерь как мухи на мед слеталась тьма разного народу – мужики вели меновую торговлю с зэками через вольнопоселенцев, бабы, понятное дело, чем приторговывали, дети солнечного Кавказа промышляли всякой всячиной – главным образом, конечно, среднеазиатской дурью. Внешняя охрана, когда Беспалый посылал в ночной наряд, только и знала, что гоняла незваных гостей по лесу. А если удавалось отловить молодых девок, приезжавших к зэкам на блядки, так их тут же, не отходя от кассы, прямо в лесу под кустом и драли... Сам Игорь Шлемин еще ни разу не попадал в такие веселые переделки, но те ребята, кому посчастливилось, рассказывали много чего любопытного про этих «ночных бабочек».
Вдалеке коротко пролаял пес.
Игорь Шлемин не смог определить, кто подал голос. Он никогда еще не работал с этими собаками – в питомнике ему выделили черного восточноевропейца Салима, и с ним он обычно выходил в ночные наряды. Эти псины его знали – он прикормил их на прошлой неделе, – но в работе еще с ним не были. Да и сам он еще ни разу не выходил в лес сразу с четырьмя мохнатыми сторожами, как ни разу не доводилось ему ловить беглого.
Хотя скорее всего никакого побегушника и нет. Он понял это по тону Кротова, когда тот отправлял его «на линию». Майор просто выполнял указание подполковника Беспалого и не случайно обмолвился о том, что посылает младшего сержанта в лес «для очистки совести», чтобы потом доложить начальнику лагеря.
Собаки убежали далеко влево. Он даже перестал слышать их ленивый перелай. Вот зверюги! Не учили их, что ли, – в дозоре подавать голос строго-настрого запрещается. Собаки на забайкальском объекте на этот счет были выдрессированы отлично. За нарушение правила «лаемолчания» их наказывали нещадно – били, родимых, жрать не давали.
А тут, у Беспалого, – бардак!
Игорь Шлемин приметил впереди за пригорком ельничек – елки были молодые, лет по десять- двенадцать, и росли аккуратной полосой за березняком, что начинался сразу под горушкой. Он знал этот ельничек – там еще есть старый толстый дуб, который, как говорят, до сих пор родит желуди. Значит, от зоны он отошел на добрый километр. И за все время прогулки он никого не встретил – ничего тревожного или подозрительного не услышал.
Можно возвращаться. Вот до первого дубочка дойти – и назад!
Дойдя до намеченного места, младший сержант, уже собравшись было возвращаться, так, чисто механически, включил фонарик.
И тут его взгляд упал на овражек под дубом. Он заметил странную вещь – на краю овражка валялись окурки. Два, три, пять! Окурки были старые, но не так чтобы очень – недельной, может, давности. Шлемин подошел поближе и присел на корточки. Зачем-то потрогал рукой наваленный на дне овражка лапник. Ветки были почти свежие, иглы еще не осыпались. Он поднял одну, вторую и увидел, что дна у овражка-то и нет.
Ветки завалили вырытый в земле лаз. Именно – вырытый, потому что было видно, что землю вынимали и куда-то уносили. Он встал и огляделся. Посветил фонариком вокруг. Ну, так и есть: вон куча земли, а вон еще одна – с виду можно принять за обычные лесные холмики.
Шлемин положил автомат на траву, сбросил пилотку и, закряхтев, полез в лаз, светя перед собой фонариком. Лаз оказался достаточно широкий: он без труда залез внутрь, но, споткнувшись, упал и выронил фонарь. От удара тот погас. Шлемин чертыхнулся, положил фонарик рядом с автоматом и полез в темный лаз на ощупь. Чем дальше он полз, тем все больше его разбирало любопытство.
Вдруг ему показалось, что где-то далеко раздался вздох. Он остановился. Блин, кто там еще? Может, человек, а может, и зверь...
