Клэр достает из конверта тысячу долларов и раскладывает на подушке Бесси. От купюр все еще пахнет дымом сигарет доктора Лейхтман. На последней Клэр пишет губной помадой, взятой с туалетного столика Бесси: «Квартплата!»
Кладя помаду обратно, она видит среди флаконов смятую визитную карточку. Один уголок карточки оторван, видимо, для приготовления косяка. Берет ее и разглаживает.
Адрес в Атланте.
«Алан, вы очень быстро это поняли».
«Я как-никак адвокат. Понимать, когда свидетель говорит неправду, – моя работа».
Вздохнув, Клэр достает из конверта еще пятьсот долларов. Потом переписывает с карточки адрес на лицевую часть конверта и запечатывает его.
На задней стороне пишет: «Надеюсь, с женой у вас все хорошо».
В семи милях от дома Клэр, на другой стороне Ист-Ривер, детектив Дербан ждет.
– Давай, – торопит он.
Майк Позитано открывает карты.
– Дама пик, пятерка треф, десятка треф, – произносит он, раскладывая их.
Фрэнк морщится. Сидящий по другую сторону стола Эдди Лоуэлл, худощавый человек сорока с лишним лет с седеющими волосами там, где они не вытерты лейтенантской фуражкой, громко смеется.
– Плохо дело, Фрэнк?
– Тьфу ты черт! – восклицает Дурбин. – Придется пасовать.
– Повышаю ставку на пять долларов, – говорит Уикс.
– Объявляется проход, – бормочет Эдди.
– Разве я объявлял? – спрашивает Уикс.
– По сути дела.
Пять долларов были взносом.
– Пятнадцать, – говорит уязвленный Уикс.
Эдди ловит взгляд Фрэнка. Лица обоих ничего не выражают, но этого взгляда достаточно, дабы понять, что у них одна и та же мысль.
– Повышаю на пятьдесят, – объявляет Фрэнк.
Через две минуты, когда появляется последняя трефовая карта Фрэнка, Уикс изумленно смотрит, как его деньги исчезают в нагрудном кармане Дербана.
– Замедленный блеф, – смеется Эдди. – Любимая уловка Фрэнка.
– Я выхожу из игры, – сообщает Уикс с жалким видом. – Не могу больше проигрывать за одну ночь.
Эдди зевает.
– Я тоже. Спасибо за игру, ребята.
Фрэнк хочет сказать: «Еще одну партию», но молчит. Это одно из правил, каким учишься в покере. Никогда не говори, чего хочешь. Поэтому когда мысль о возвращении домой становится мыслью о ходьбе под холодным дождем, ты ничего не говоришь. Лишь улыбаешься и произносишь: «Ну, до завтра, ребята. До утра».
В Сохо Кристиан Воглер тоже не спит. На нем шелковый халат, его лицо освещено холодным белым сиянием компьютерного экрана, пальцы бегают по клавиатуре.
Наступает пауза, в которой его слова уходят по тысячам миль стекловолоконного кабеля, каналу связи с Интернетом; затем другая, когда из какой-то точки мира идет ответное сообщение. Байты информации превращаются на экране его компьютера в слова, образы, мысли.
Ноздри Воглера раздуваются. Возбуждение расходится, словно действие наркотика, от коры головного мозга в центральную нервную систему. Но пальцы продолжают бегать, словно у пианиста на концерте, по стучащим пластиковым клавишам, создавая новые мелодии, слышать которые может только он.
Глава пятнадцатая
Наутро Фрэнк появляется в ее квартире.
– Клэр, укладывай чемодан. Некоторое время ты сюда не вернешься.
– Куда мы едем?
– Конни хочет поселить тебя в жилье, более соответствующем твоей легенде. Декоратор выполняет для нас срочную работу.
– Декоратор? О, я иду в гору!
Она будит Бесси, доставая из шкафа одежду, которая может понадобиться.
– Не давай себя в обиду, – говорит Бесси с беспокойством. – Не позволяй этим людям одурачить себя.
– Не позволю, – обещает Клэр.
Роясь в белье соседки, она бросает взгляд на пистолет, поблескивающий среди кружев и ткани. Потом с легкой неохотой закрывает шкаф.
Сказать нужно многое, но полицейский ждет, и Клэр впервые не может придумать ни единой реплики.
– Удачи, – негромко произносит Бесси.
Клэр кивает. Спускаясь с чемоданом к машине, она чувствует себя бездомной гораздо острее, чем в последние месяцы.
Фрэнк привозит ее к дому без лифта на Западной Четырнадцатой улице, стоящему неподалеку от старого завода мясных консервов. Некоторые части района были недавно перестроены, эта – нет.
Квартира представляет собой сущий сарай. Стены окаймлены черными свечами, под ними части тел животных на подставках и рваные афиши «металлистов». В одном углу стоит старая электрогитара.
– Черт побери! – яростно восклицает Клэр, глядя на портьеры из поддельного бархата и эстампы Ротко,[8] приклеенные к стенам липкой лентой. – Пошли бы уж до конца, дали б мне еще белила и индейца.
– Привести квартиру в такой вид стоило больших денег, – мягко объясняет Фрэнк. – Тебя поразила бы эта сумма. – Берет раскрашенный человеческий череп, на котором стоит свеча. – Пожалуй, декораторы слегка перестарались.
Клэр молча вырывает у него череп и швыряет в мусор.
– Разбери чемодан, – советует Фрэнк. – Окружи себя своими вещами. Будет казаться уютнее.
Клэр не слышит его. Она заметила в углу стеклянный ящик. Там ползает что-то серебристо-серое.
– Это змея?
– Клэр, это просто для вида. Своего рода сценическая декорация.
Она вздыхает и берет чемодан.
– И вот еще что, – добавляет Дербан, собираясь уходить. – Квартира снабжена микрофонами и видеокамерами. Ребята сейчас работают с аппаратурой в квартире этажом ниже.
– Что это значит, Фрэнк?
– Ну, камеры пока не должны работать, а систему время от времени будут проверять. Это значит, что если будешь принимать душ, есть смысл гасить свет.
Фрэнк возвращается в полдень и везет Клэр в небольшой спортзал в Сохо. Там в отдельной комнатке представляет ее мускулистому человеку по имени Рей.
– Он обучит тебя самозащите.
– Да, – говорит Рей. – Проведу этакий ударный курс.
Курс поистине ударный. Клэр падает и падает на мат, у нее болят ребра, все тело в синяках.
Но к концу занятий она знает, как вывести из строя человека, который набрасывает сзади на шею удавку; как искалечить; что испытывает мужчина, когда держишь в вытянутой руке его яйца, пока не начнешь откручивать их, как яблоко с ветки.
Она вспоминает сценический бой, обучение сражаться тупыми реквизитными мечами. Кажется, это было в другой жизни.
Меня зовут Клэр Роденберг.