Женщина, известная ей как секретарша Конни, откашливается.
– Клэр, кое-кто из нас считает, что операция становится все более неуправляемой. Она вышла из-под контроля.
– Неуправляемой? – переспрашивает Клэр. В изумлении трясет головой. – Мы с Кристианом не реактивы. Не плесень в пробирке. Вы манипулируете нашими жизнями.
– Нас очень беспокоит сайт убийцы, помещенный в Интернете.
– Неужели?
– Клэр, послушай. Каждый серийный убийца мнит себя актером, разыгрывающим личную психологическую драму. Как и любое представление без зрителей, оно неполное. Вот почему многие серийные убийцы укладывают в определенную позу тела своих жертв: их возбуждает мысль о реакции тех, кто обнаружит трупы. Данный убийца нашел способ привлечь огромное количество зрителей. У него это вызовет сильнейшее возбуждение, возможно, создающее привычку. Он захочет это повторить.
– Значит, тем более есть смысл схватить его.
– И тем более есть смысл сделать это профессионально.
Ей вспоминается: я совершила непростительный грех, повела себя непрофессионально.
– Пошли вы все! – кричит Клэр. – Пошли вы все!
Выходя, она хлопает дверью. Возле конторки обращается к девице:
– Слушай, милочка, кто твой агент?
– Эйлин Форд, – машинально отвечает та, потом смущенно спохватывается.
Манекенщица, актриса, кто угодно. В Нью-Йорке их полно.
Клэр звонит ему на квартиру. Услышав знакомый мягкий, четкий голос, говорит:
– Ответ «да». Сегодня ночью.
Мужчина приезжает к женщине уже поздно. Преподносит ей цветы – лилии и тюльпаны в оплетении ивовых прутьев.
– О, спасибо, – улыбается она. – Красивые. Я принесу вазу.
– Раздевайся, – мягко произносит он.
– Их нужно поставить в воду.
Она поворачивается, но он останавливает ее прикосновением руки.
– Раздевайся. Хочу видеть тебя безо всего.
Она смиренно позволяет ему вынуть серьги из ее ушей, расстегнуть ожерелье – которое дал ей Фрэнк – и верхнюю пуговицу блузки.
Когда он заводит руки ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик, она смущенно бормочет:
– Они слишком маленькие.
– Они превосходные.
Он приподнимает ладонями обнаженные груди, нагибается и поочередно берет в зубы каждый сосок.
Пуговица ее брюк трескается, словно чешуйка, между его пальцами. Трусики образуют легкую восьмерку вокруг лодыжек. Она вынимает из них ноги. Трусики запутываются, и ей приходится наступать на них, словно изображая подъем по лестнице. Теперь она остается безо всего.
– Так, – говорит он, глядя на нее.
– Гожусь? – смущенно шутит она.
– Не шути, – отвечает он. – Никогда не шути на эту тему.
В желудке у нее возникает такое ощущение, словно она поднимается в скоростном лифте небоскреба.
Он несколько секунд смотрит на нее, потом она подходит к нему и расстегивает рубашку. Грудь у него покрыта лоснящимися завитками волос, словно лоб бычка.
Когда она высвобождает пенис, мужчина издает вздох, и она секунду мягко обнимает его, чувствуя легкое подрагивание органа, пульсацию крови. Сама тоже дрожит, но от нервозности, холода или по совершенно иной причине…
Он начинает целовать ее, сначала нежно, и она чувствует, как в голове что-то тает, рушится какой-то барьер, и мозг заливает наслаждением. Затем ощущение таяния расходится по всему телу, и она ахает, когда он кладет ее на пол, позволяет уложить себя, куда ему хочется, позволяет ему войти в себя, поднимает колени, чтобы он мог пронзать ее резкими, неистовыми выпадами, как бык на арене пронзает рогами живот лошади. Вскрикивает, задыхающаяся, ошеломленная, когда он входит в нее как можно глубже.
В квартире этажом ниже Уикс потирает руки.
– Смотри-смотри, что она теперь делает! Фрэнк, сколько копий этой записи изготовишь? Я возьму десяток для ребят.
– Да брось ты, в самом деле, – усмехается Фрэнк.
– Как, не хочешь заиметь сувенир? – Уикс толкает локтем Позитано. – Очевидно, Фрэнк хочет сохранить пленку в единственном экземпляре, чтобы было чем скрашивать долгие ночи. Так, Фрэнк?
Дербан неожиданно выключает изображение.
– Будем пользоваться только микрофонами.
– А ее это волнует? Она профессионалка, Фрэнк, и профессия, о которой мы говорим, не игра на сцене. – Уикс включает изображение снова. – Как узнать, симулирует ли женщина оргазм?
– Не знаю, – говорит Позитано, – а как?
– Кого это волнует? – отвечает Уикс и смеется. – Недурно, а? Австралийская шутка. Кого это волнует?…
Но Фрэнка Дербана, наблюдающего за телами на экране, волнует. И очень.
Потом они лежат на полу, слишком изнеможенные, чтобы перебраться на кровать, словно пьяные, среди разбросанной одежды.
– Я хочу сказать тебе кое-что, – мягко произносит он.
– Что?
– Помнишь, ты спрашивала о моей жене?
Полицейские внизу умолкают и теснятся у экрана.
Он переворачивается на живот, осторожно касается ее соска, вертит его в разные стороны, словно она приемник, который нужно настроить на определенную, ускользающую волну.
– Если смерть Стеллы научила меня чему-то – оставила во мне что-то, – это ужас перед секретами.
Она говорит, глядя в потолок:
– У тебя есть какой-то секрет?
– Да, – отвечает он. – Всего один.
Она ждет, как ее учили. Молчание – лучший способ добиться ответа.
– Клэр, я должен сделать признание, – начинает он. – Как только мы познакомились…
Кажется ей, или она слышит осторожные шаги у двери, щелчки опускаемых предохранителей, потрескивание рации, торопливо спрятанной под одежду?
– Подожди, – просит она. Надо дать им время занять нужное положение. – Мне хочется пить.
Она встает нагишом и идет в ванную комнату. Лицо, глядящее из зеркала, представляет собой маску. Она открывает кран и умывается.
– Так, – говорит она, снова ложась рядом с ним. – Что ты хочешь мне сказать?
– Мне нужно… думаю, тебе следует это знать… – Он смотрит на ее руки. – У тебя гусиная кожа.
– Я прекрасно себя чувствую, – шепчет она. – Продолжай.
– Я хочу сказать, что влюбляюсь в тебя.
Воздух вырывается из легких Клэр невольным, долгим вздохом благодарности и облегчения.
Глава двадцать седьмая
Второй раз нежнее, ласковее. Он входит в нее очень медленно, положив руку ей под голову и неотрывно глядя в глаза.
Его глаза напоминают ей фотографии туманностей в космосе, зеленую фосфоресценцию, превращающуюся вблизи в тени и полоски света.
Клэр осознает, что он стремится не кончить сам, а заставить ее кончить, потерять над собой контроль,
