Она смотрит на часы. Адвокату, который расхаживает по своему номеру в «Ройялтоне», скоро сообщат по телефону, что внизу его ждет жена.
– Привет, Клэр, – произносит кто-то.
Это Раул Уолш, с которым она встречалась несколько раз, когда только приехала в Нью-Йорк.
– Как живешь?
Кажется ей, или он произносит слово «живешь» с легким нажимом, с намеком на другое его значение?
– Ничего, – отвечает она. – Агент нашла мне несколько голосов за кадром. И через неделю у меня проба на роль Вании.
– Правда? Я слышал, эту роль отдали Кэрол Рубин, – замечает он, глядя поверх ее плеча и кивая проходящим мимо знакомым.
– Я не знала, – произносит Клэр.
– И все-таки голоса за кадром – это замечательно. Право, замечательно.
Раул смотрит на нее с искусственной нью-йоркской улыбкой.
Клэр думает: «Он, в общем, неплохой актер и при желании мог бы притворяться получше».
– А что твой друг-детектив? – с манерной медлительностью спрашивает Раул. – Все еще работаешь у него?
– Генри Маллори, – говорит Клэр. – Да, иногда работаю.
– Генри Маллори, – повторяет он, и его губы подергиваются. – Господи, Генри Маллори. В детстве я любил этого человека. Когда он снимался в «Сыщике». Как у него с этим делом?
Раул делает вид, будто подносит ко рту стакан.
– У Генри все превосходно, – устало отвечает Клэр.
– Ну, ладно, – произносит Раул, отходя от нее. – Как-нибудь увидимся, а?
Это правда, Генри – не настоящий частный детектив. Некогда он играл эту роль в телевизионном мини-сериале, из которого его персонажа потом выбросили. Говорили, он бывал так пьян, что не мог прочесть суфлерского текста.
Так или иначе, Маллори сменил профессию, но не роль. Он открыл настоящее детективное агентство. Как-то давно, до появления Клэр, Маллори привлекли к суду за использование для названия агентства фамилии его персонажа из того телесериала.
Неудивительно, что ему доставались главным образом супружеские дела да поиски пропавших домашних животных.
– Смотри на это как на прогулку. Если поладишь с Генри, тогда поговорим еще. Если нет, лишний раз потеряешь полдня, – вот и все, что сказала ей Марси.
Клэр поехала на метро в Нижний Ист-Сайд, и ей пришлось мучиться с решеткой старого лифта в обветшавшем административном здании. На четвертом этаже тянулся ряд дверей с написанными коричневыми буквами названиями компаний, напоминавших о картинах Эдуарда Хоппера.[1]
«Саид. Импорт», «Нутрин. Одежда», «Дауни. Страхование» и, наконец, «Маллори. Частное детективное агентство».
– Я ищу мистера Маллори, – сказала Клэр сухопарому старику за письменным столом.
– Это я, – ответил он, неохотно опуская ноги на пол. Его лицо с резкими чертами все еще было красивым, но глаза слезились, а белки пожелтели, как пальцы от никотина. – А вы, должно быть, та самая дама.
– Дама?
Там, откуда она приехала, дамы были персонажами в пантомиме.
– Дама, из-за которой епископ мог бы высадить витражное окно в соборе.
Должно быть, на лице Клэр отразилось недоумение, потому что он издал отрывистый, похожий на лай смешок.
– Неужели вас, молодых актеров, ничему не учат? «Прощай, моя красавица»[2] с Диком Лоуэллом и Клэр Тревор в главных ролях. Все лучшие детективные сюжеты начинаются с дамы.
Клэр внезапно поняла, почему эта маленькая комната кажется такой знакомой. Генри Маллори обставил свою контору в стиле фильма ужасов пятидесятых годов. Над вешалкой для шляп большой стальной вентилятор, секущий продымленный табаком воздух, довоенный картотечный шкаф, гнутый стул и коричневый письменный стол. Недоставало только бакелитового телефона и бутылки виски, последней, как вскоре выяснила она, потому, что Генри обычно держал свою в мусорной корзине.
Единственное, чего не узнала Клэр, – чьему удовольствию служил этот реквизит, клиентов или владельца.
– Марси сказала, вы устраиваете пробы… – начала она.
Генри покачал головой:
– Нет. Не пробы. Проба – это когда сотня талантливых людей в конце концов чувствует себя вздернутой на дыбу. Это скорее… подбор персонала. Вас рекомендовали мне, Клэр.
– Что делать?
– Работать у меня.
– Детективом? Послушайте, тут, должно быть…
– Актрисой, – перебил он. – Марси сказала, вы умеете играть.
Она пожала плечами.
– Но так ли это? – произнес Маллори, снова забросил ноги на стол и откинулся на спинку стула, глядя на нее слезящимися глазами. Клэр наконец заметила, что они еще светятся умом. – Возможно, вы умеете ходить по сцене, делать то, что другие актеры, манерничать и жеманиться. У публики это именуется игрой. Но способны ли играть по-настоящему? – Он указал в сторону улицы. – Сумеете сыграть там?
– Я профессионально играю с четырнадцати лет.
– Ага. Недоучка театральной школы.
– Мы не были недоучками.
– Оставьте, я и сам такой. – Он ткнул большим пальцем себя в грудь. – Когда мне было четырнадцать лет, меня наставлял Орсон Уэллс.[3]
– Вы снимались у Орсона Уэллса?
Подмигнув, Генри ногой придвинул ей второй стул.
– Садитесь, – предложил он, – расскажу, как меня соблазнила Одри Хепберн.
Через неделю в тихом баре возле Центрального парка некий бизнесмен рассказывал Клэр, что жена его больше не привлекает. Потом в лимузине, ждущем на другой стороне улицы, Генри вручил ей конверт с пятьюстами долларами, а она отдала жене бизнесмена пленку с записью их разговора.
Даже по зрелом размышлении это казалось лучше, чем ездить верхом в нижнем белье.
Глава третья
Фрэнк Дербан смотрит на видеомонитор. Камера движется вдоль трупа, мимо запястий, которые были примкнуты наручниками к кровати, мимо жуткого разрыва между ногами.
– Ага, – говорит он. – Дай-ка эту штуку крупным планом.
Камера приближается к белой карточке размером около двух квадратных дюймов в изножье кровати.
– Взгляни на нее.
Эксперт берет карточку руками в хирургических перчатках и переворачивает. Это снятый «Полароидом» крупный план того, что несколько секунд назад миновала видеокамера.
– Фотоаппарата нет? – спрашивает Фрэнк.
– Нет. Однако есть бумажник, – раздается голос в наушниках.
Фрэнк с небольшой группой техников находится в соседнем номере. Вход туда, где лежит труп, им пока запрещен, чтобы следы не оказались затоптанными до того, как их заснимут на пленку.
– Давай-ка взглянем.
Камера фокусируется на ночном столике возле кровати. В кадре появляется рука в перчатке, открывает бумажник и достает из него водительские права.
