также не дает ответа, жив он или нет. Слева – план ангара, красная точка – Перельман, и точно такое же, как в первом случае, свечение, определяемое, как активная биомасса. Вот, видите?..
Последний вопрос прозвучал вполне риторически – красное свечение вокруг Франца Перельмана было видно вполне отчетливо!
– Конечно, эта... э-э-э... биомасса могла проникнуть в помещения цеха и ангара сквозь пробоины в потолке, но каким образом она сохранялась, находясь в открытом космосе?.. Ведь подойти к станции она могла только через открытый космос...
– Может быть... какие-то споры на этих странных астероидах?.. – неуверенно предположил профессор Борвин, который, будучи специалистом по физике низких температур, плохо представлял себе возможности «спор». Но его предположение тут же отверг Бауэр:
– Споры, которые в течение нескольких минут развились в такое массивное существо?.. Вряд ли!..
И тут снова в разговор вмешался Шлигель. Довольно громко хмыкнув, он сказал:
– Да эти самые камни, которые пробили потолок станции и превратились в эти... биомассы!
– Как вы себе представляете такое превращение?.. – насмешливо поинтересовался профессор, взглянув на разговорившегося лейтенанта.
Однако тот ничуть не смутился:
– Я видел запись... ну... мне парень с «Олимпа» показывал запись, как они высаживались на «Афину»... Ну... на корабль, про который они думали, что это «Афина». Так там целый звездолет за какие-то десять минут превратился из... звездолета в каменный астероид. Причем сначала он стал мягким, как нагретый формпластик.
Несколько секунд профессор молчал, а затем повернулся к старшему лейтенанту:
– Вы что-нибудь поняли, Готлиб?.. Какой это звездолет стал мягким, как нагретый формпластик?!
Тон его был донельзя ироничным, но Бауэр эту иронию не поддержал:
– Да, я слышал об этом случае, – задумчиво проговорил старший лейтенант, глядя в унылое лицо своего подчиненного. – Но думал, что ребята с «Олимпа» малость присочинили...
– Ничего они не «присочинили», – буркнул Шлигель, упрямо не отводя взгляда, – я сам видел запись и говорю вам – запись чистая, без фокусов!..
– В конце концов, сейчас не важно, каким образом эти... э э э... биомассы оказались на станции! – несколько раздражаясь, оборвал Шлигеля профессор. – Меня гораздо больше интересует, что они здесь собираются делать!..
– Нас по одному отловят и сожрут! – с самым мрачным видом буркнул себе под нос лейтенант и преувеличенно внимательно принялся рассматривать экран своего монитора, на котором повисла информация, доказывающая, что все вооружение станции выведено из строя.
«А ведь Шлигель прав! – с неожиданной тоской подумал Бауэр. – Именно – отловят и сожрут, и вполне возможно, что и не по одному! У нас даже и оружия-то никакого нет... Разве что в мастерских можно было бы подобрать какой-нибудь инструмент!»
Но вдруг его мысль перескочила на другое.
«Интересно, приняли наше сообщение на Япете?.. Если приняли, то когда к нам может подойти помощь?.. Если наше сообщение вообще сочтут серьезным!.. Хотя после гибели крыла Шестой эскадры и этого странного случая с „Афиной“ Звездный патруль должен быть на стороже!..»
Тут его размышления были нарушены начальником станции. Явно недовольный ворчанием лейтенанта и молчаливой поддержкой, которую оказывал этому ворчанию старший по званию офицер, профессор сухо проговорил:
– Старший лейтенант, проверьте другие помещения станции. Может быть, такие же биомассы проникли еще куда-нибудь?!
Бауэр бросил быстрый взгляд в сторону профессора, но тот сидел, отвернувшись к своему монитору, словно бы перестав замечать своих подчиненных. Старший лейтенант вздохнул и принялся вводить поставленную задачу в главный компьютер станции. А мысли, неостановимые, горькие мысли снова закружили в его голове: «Интересно, что может обнаружить компьютер, если информационная система станции практически уничтожена! Хотя из цеха металлообработки и ангара дальних вездеходов информацию получить удалось!.. А попробуем-ка мы действовать систематически!»
Старший лейтенант изменил поставленную компьютеру задачу – вместо поиска неизвестного вида биомасс он затребовал данные о состоянии информационной системы станции в целом, о возможности сбора информации по каждому помещению.
Компьютер подтвердил принятие программы к выполнению, и Бауэр откинулся на спинку кресла, ожидая, когда тот закончит свое обследование. Однако спустя всего три минуты на экране компьютера возникла зловеще-алая надпись: «Сбой в выполнении поставленной задачи!»
Руки старшего лейтенанта потянулись к клавиатуре, однако практически тут же надпись на экране сменилась другой: «Несанкционированное проникновение в базовую зону Главного компьютера!»
Готлиб Бауэр оторопел – в «базовую зону главного компьютера», проще говоря, в полиольстальной куб размером пять на пять на пять метров, внутри которого располагался мультипроцессор компьютера, вообще невозможно было проникнуть!! Он даже представить себе не мог, каким образом можно вскрыть люк базовой зоны, единственный экземпляр электронного ключа от которого находился на заводе-изготовителе! А уж пробить стену этого куба, пробить почти метровую литую полиольстальную плиту было просто невозможно! И тем не менее компьютер сообщал, что кто-то проник в его святая святых!!
И тут надпись на экране снова сменилась. По экрану быстро побежали крупные строчки обычного шрифта:
«Внимание оператору, находящемуся в базовой зоне!!! Введенная вами программа противоречит обеспечению жизнедеятельности на станции. В случае ее выполнения все сотрудники станции прекратят свое существование в течение двенадцати минут, плюс-минус две минуты. Электронное оборудование станции прекратит функционирование в течение двадцати двух минут, плюс-минус шесть минут. Энергоресурс станции будет исчерпан в течение сорока семи минут, плюс-минус три минуты! Прошу отозвать введенную программу и покинуть базовую зону компьютера!»
– Готлиб, вы понимаете, что происходит?!! – раздался рядом с ухом старшего лейтенанта хриплый шепот профессора Борвина. – Какая программа вводится из базовой зоны?! Кто вообще мог проникнуть в базовую зону?! Каким образом из базовой зоны можно ввести программу в компьютер, там же нет контактного терминала?!!
– Профессор, вы задаете слишком много вопросов... – процедил старший лейтенант вдруг онемевшими губами, и тут же раздалось угрюмое ворчание Шлигеля:
– Все очень просто, профессор... Они не станут нас ловить и жрать по одному. Они прикончат нас всех разом!
Полтора километра, отделявшие обсерваторию от основного комплекса станции, Шольц преодолел за двенадцать минут, и это, даже учитывая малую силу тяжести на Тритоне, было весьма неплохим временем. Вот только шлюза, ведущего в переходной тамбур станции, астрофизик не обнаружил – последние полтора десятков метров тоннеля были обрушены и намертво завалили подход к шлюзу. Ближайший переход, ведущий из станции на поверхность спутника, находился недалеко от шахты эмиссионного излучателя, но, вспомнив, что сделали метеориты с самой шахтой, Шольц решил, что и этот шлюз вряд ли находится в рабочем состоянии. Еще один шлюз, через который Шольц несколько раз выходил на поверхность Тритона, располагался в ангаре дальних вездеходов, но для того чтобы попасть к нему, надо было пройти по поверхности Тритона больше километра. Герман присел на ледяной обломок и задумался.
Только через пяток минут он вспомнил, что метрах в трехстах находится еще один законсервированный шлюз. Когда нынешний состав экспедиции прибыл к месту работы, через этот шлюз закачивали в станционные емкости воду. С тех пор шлюзом не пользовались, но, как вспомнил Шольц, он имел внешнюю панель управления, и через него можно было попасть к складу технических материалов.
Астрофизик включил видеокамеру скафандра, осторожно выбрался из разрушенного тоннеля на поверхность спутника и попробовал сориентироваться. Он достаточно часто видел станцию «сверху», но это мало помогло ему теперь, когда он стоял на ее территории. Кроме того, не было привычных ориентиров – купола над глазом и «уха» антенны дальней связи. Перед ним расстилалась совершенно незнакомая, исковерканная гигантским взрывом местность. Тогда Шольц поднял взгляд к темному небу, по знакомым
