– Не знаю. Это весело!
И я вдруг понял, как мне быть с Президентом. Ближе к ночи, пока Долорес купала Марию, я позвонил главе нашего подразделения «Нью Медиа» в Лос-Анджелес и спросил, может ли он прислать в Нью-Йорк их новейшую разработку. Он испугался. Он сказал, что разработка еще не готова для презентации. Надо еще устранить ряд недостатков. Вся рабочая группа – это девять человек в семи комнатах, и каждый работает над отдельным элементом программы.
– Это неофициально, – успокоил я его.
– Вы имеете в виду следующий месяц или когда?
– Послезавтра. Завтра самолетом присылайте программу, устройство, на котором она работает, и техника.
– Это невозможно.
– Возможно, – возразил я. – Посадите своих людей на реактивный самолет. Меня не интересует, как именно вы будете сюда добираться, но завтра вы должны быть здесь, чтобы все наладить.
– Нереально. Правда. Это возмутительно.
– Нет, просто затруднительно.
– Нет, это
Я ничего не ответил, так что его слова на несколько секунд повисли в образовавшемся между нами пространстве, заполненном далеким жужжанием, щелканьем и шепотом мертвецов.
– А кто будет в аудитории? – спросил он наконец. – Группа аналитиков? Люди с Уолл-стрит?
– Всего один человек.
– Один?
Я назвал имя Президента.
– Шутите!
– Там буду я, он и техник, которого вы пришлете, чтобы он подключил компьютер и следил за его работой. Но главное – Президент.
Он задумался.
– Управление осуществляется с помощью пиктограмм и меню, и там стоит лучшая программа по синтезации голоса, так? – спросил я.
– Да, и все уже хорошо работает.
– Голосовой синтезатор настраивается на человека за пару часов?
– Нет-нет. Мы сократили время до пятнадцати минут максимум.
– А энциклопедия образов и движений, о которой шла речь несколько месяцев назад?
– Мы отсканировали... сейчас припомню цифру... у нас этим занимался один человек... Что-то около четырех или пяти миллионов различных кадров. Базовые изображения и все такое.
– Господи!
– Ага! – Он рассмеялся. – Очень неплохо. Мы чертовски этим горды.
– То есть вся эта коробка с винтиками уже держится и работает, так?
– Он еще не доведен до стандартов производства, но...
– Но все работает? У нас есть хотя бы
– Да. Но разве я не должен получить «добро» у как-там-его... вице-президента, который занимается...
– Забудьте, – посоветовал я ему. – Пусть я буду виноват. Правда. С этим проблемы не будет. Игра идет на совсем другом уровне.
В трубке молчали.
– Вы все привезете? Тридцать девятый этаж. Все расходы оформляйте на мой кабинет. Не на счет подразделения. И можете что-нибудь приписать, если вам это поможет в работе.
– Чтобы доставить все самолетом, нужно не меньше ста пятидесяти тысяч. Коммерческие компании не возьмут так называемую технологию девятого уровня без специальной страховки полета. В нее входит страховка на случай чрезмерной вибрации, на случай случайных повреждений при погрузке и разгрузке... То есть это лишняя головная боль. Мы с таким сталкивались, когда участвовали в промышленных выставках. Все нужно загружать и выгружать на конечных пунктах, транзитные рейсы отпадают. И еще надо оплатить особую упаковку и сверхурочные техника...
– Нет проблем. Я все завизирую.
– И кого мне спрашивать?
– Меня. Спрашивайте только меня.
Час спустя Мария спала, а я сидел за письменным столом, разложив вокруг себя бумаги. Ко мне в кабинет зашла Долорес.
– Я искала лишнюю подушку в чулане наверху, – сказала она. – У тебя осталась вся одежда твоей жены.
Я не смог ее выбросить. Чулан был полон платьев, блузок, юбок, брюк и одежды для беременных. Даже все носки, нижнее белье и бюстгальтеры были запакованы в коробки. Я собирался все это отдать в ближайшую церковь, но порой, поздно ночью, когда мне не удавалось заснуть, я поднимался наверх и стоял в чулане, где мне удавалось уловить слабый, ускользающий запах Лиз. Это было ненормально и глупо, но я все-таки не мог избавиться от ее вещей.
– Хочешь померить? – спросил я.
Долорес уставилась на меня:
– Я не твоя мертвая жена!
– Конечно, – ответил я. – Я это знаю.
– Я даже не знаю, будут ли мне ее вещи впору.
– Тогда не стоит, – сказал я ей.
Но через десять минут Долорес спустилась вниз в одном из старых деловых костюмов Лиз. Он неплохо на ней сидел, хотя Лиз была чуть выше, но у Долорес были более широкие плечи и пышная грудь. Она была в чулках.
– Туфли не подошли, – сказала она, спустившись. – Как я выгляжу?
Конечно, я не мог сказать ей, что именно этот костюм был на Лиз в тот день, когда она пришла ко мне от акушера-гинеколога и сказала, что беременна.
– Отлично выглядишь, – проговорил я наконец. – Хоть завтра на работу.
– Конечно, это совсем не мой стиль. – Долорес улыбнулась. – И я – не она.
– Ты совершенно другая, – подтвердил я, – почти во всем.
– Почему это? – поддразнила меня Долорес.
– Она умерла, ее больше нет. А ты жива и здорова.
Долорес сняла костюм.
– И ты здесь, – сказал я.
– Но ты ее
– Да, конечно.
– Насколько хорошо?
Она стала надевать ту одежду, в которой была до этого.
– Все.
– Все?
– Да, даю слово.
– Она была в постели так же хороша, как я?
– А мне казалось, на этом зациклены только мужчины.
– Ты ответишь на мой вопрос?
Это было шуткой только наполовину. Долорес не могла заглянуть в могилу, увидеть Лиз и чисто по- женски сравнить ее с собой. И она унизилась до вопроса. В какой-то мере это было похоже на мое желание узнать, кто такой Гектор, только тут у меня было преимущество: он был жив.
– Тебе действительно хочется знать, да?
