– Совершенно согласна с тобой, Джонатан. Сэм, – поправилась она, тут же заметив ошибку. – После дождя на мокрых гроздьях легко заводится плесень, в особенности если дождь сменяется жарой.
Хорошо зная, что делает плесень с урожаем, Сэм резко отодвинулся от стола.
– Лучше я позвоню Мерфи и договорюсь с ним, чтоб вертолеты были наготове.
– Вертолеты! – раздраженно бросила Кэтрин. – А с ними что мы будем делать?
– После дождя матушка-природа может не расщедриться на хороший ветер, чтобы просушить грозди. Вот я и думаю помочь ей, прибегнув к вертолетам.
– Ей-богу, Сэм, – неодобрительно проговорила Кэтрин, – я знаю о твоем давнем увлечении авиацией. Несомненно, это очень захватывающее хобби, но виноградники – не то место, где следует его практиковать.
– К моему увлечению авиацией это не имеет ни малейшего отношения.
– Не считай меня дурой! – Она бросила на него холодный сердитый взгляд. – Если б не это увлечение, глупая мысль использовать вертолеты никогда бы не пришла тебе в голову.
– Ничего глупого тут нет! – Сэм всячески пытался говорить ровным голосом. – Наоборот, мысль эта здравая и вполне логичная. Винты парящих над виноградниками вертолетов, как гигантский веер, будут гнать ветер непосредственно на растения. Должен сообщить так же, что метод этот уже использовался кое-когда в сходных ситуациях, причем доказал свою эффективность, в особенности если листья вокруг гроздьев были предварительно срезаны.
– Может быть. – Но выражение ее лица говорило о том, что он ее не убедил. – Однако мы этого раньше никогда не делали, и я не вижу причины теперь это начинать.
– А я вижу эту причину! – Встав, Сэм отправился к телефону.
– Что ты делаешь? – требовательным голосом спросила Кэтрин, когда он снял трубку.
– Звоню Мерфи. – Он стал набирать номер на кнопочном телефоне.
– Ты не слышал, что я сказала?
– Слышал. – Он поднес трубку к уху.
– И ты намеренно идешь против моей воли! – негодующе воскликнула она.
– Да. Я не собираюсь терять половину урожая из-за плесени, как это произошло несколько лет назад, только потому, что ты не видишь преимуществ нового метода.
Задетая этим открытым вызовом, Кэтрин отреагировала бурно:
– Повесь немедленно трубку, слышишь!
– Погоди минутку, Мерфи, – произнес Сэм в трубку и, прикрыв ее рукой, спросил: – Кэтрин, это что, приказ? – и посмотрел на нее – спокойно, пристально. – Потому что если и приказ, то я не подчинюсь ему. Моя работа состоит в том, чтобы делать все, что идет на пользу плантациям, а если это сердит тебя, то что поделаешь!
Польза плантациям. Сколько раз в прошлом приходилось ей слышать эти слова! Еще одну долгую секунду не сводила она глаз с Сэма. Потом махнула рукой:
– Вызывай вертолеты, если считаешь нужным. Посмотрим, на что они способны.
Он опять поднес трубку к уху.
– Мерфи, это Сэм Ратледж. Похоже, нам могут понадобиться твои вертолеты.
Колледж, лавка старьевщика, где она покупала почти всю свою одежду, выстроенная из красного кирпича таверна-развалюха, где дневал и ночевал ее отец, рестораны, где она работала судомойкой, потому что для официантки никогда не была достаточно стройной и хорошенькой, – все эти места проплывали сейчас перед Келли. На этот раз она не гнала прочь воспоминаний, а встречала их, мужественно глядя правде в глаза. Она вспоминала, как больно чувствовать себя обделенной, плохо одетой, дурнушкой, которая не пользуется успехом, которой не назначают свиданий, сознавать, что она не такая, как все, стыдясь того, кто она, какая она, стесняясь отца и его поведения, вспоминала все насмешки, язвительные замечания и колкости.
Но существовали еще и городская библиотека, ее полки с книгами, давшими ей столько счастливых часов избавления, редакция газеты, напечатавшей ее статью об истории виноделия в Напа-Вэлли, дом ее учительницы английского языка и ее дружба с Олли. Светлые пятна на общем мрачном фоне ее воспоминаний.
Когда Келли свернула с Главной улицы на Спринг-стрит, она почувствовала себя лучше. Было меньше транспорта. Дорога была прямой и ровной, но ехала она по-прежнему медленно.
Неспешно она проделывала на автомобиле тот путь, что так часто одолевала пешком.
Возле самой окраины располагалось кладбище. Рядом с Келли на сиденье лежали цветы – с десяток роз на длинных стеблях, красных, как рубиново-красное вино местных виноградников, и перевязывала их желтая ленточка. Келли взяла розы и вылезла из машины, оставив ее у кладбищенских ворот. Она могла бы и въехать на кладбище, но ей хотелось последние метры к могиле матери пройти пешком.
Кладбище было таким же старинным, как город, – нагромождение разностильных покореженных памятников, склепов и семейных надгробий. То и дело Келли останавливалась, чтобы прочесть знакомые фамилии, вырезанные на гранитных и мраморных плитах.
Приблизившись к материнской могиле, она замедлила шаг. На земле рядом с табличкой, на которой значилось «Ребекка Эллен Дауэрти», а рядом была надпись «Дорогой жене», в вазе стоял букет, собранный из маргариток, гвоздик и фиалок.
«Он принес их сюда, ведь так?» – Келли злобно покосилась на цветы.
Ее охватил гнев, настолько горячий, пылкий, что она затряслась. Ей захотелось схватить эти цветы,
