Неприрожденные убийцы

свидете­ли уверяли, что это и спровоцировало нападавших. Дальше все было так же, как и в случае с камерунцем: топот сзади... ты оборачиваешься и успеваешь уви­деть только черные куртки и белые, наголо бритые че­репа... а больше ты не успеваешь увидеть уже ничего. Подруга казашки отделалась неделей в больнице. Айнур Булекбаева скончалась на месте.

Еще месяц спустя, 25 марта, девятилетняя девочка-мулатка Лилиан Сиссоко возвращалась с прогулки. Мама у Лилиан была русской, а папа — африканец. Девочка родилась в Петербурге, здесь же пошла в школу, любила гулять во дворе, к ней иногда заходи­ли в гости одноклассницы. В тот вечер вместе с ней в парадную зашли двое молодых людей. Первый из них ногой придавил дверь и стал внимательно смот­реть по сторонам. А второй нанес ребенку шесть ударов заточенной стамеской в шею и голову. Де­вочка не могла даже кричать: один из ударов снизу вверх прошел через мягкие ткани шеи и распорол ей язык.

Нападавших ни в одном случае задержать не уда­лось. Зато уголовное дело во всех случаях было воз­буждено по статье, упоминающей национальную рознь. Остальные нападения на негров и азиатов либо не ре­гистрировались вовсе, либо проходили по статье «Ху­лиганство». Всего преступлений против иностранных граждан за 2005 год было совершено больше двух ты­сяч. То есть приблизительно по пять в день.

За полтора месяца до убийства Ланмпсара Самбы в самом центре города, на набережной канала Грибо­едова, были избиты двое негров, студенты Архитек­турного института. Проломленные головы, выбитый глаз, несколько месяцев больницы... Еще через три дня железными палками был забит студент- китаец Чжан Паниэ. Множественные, в том числе открытые переломы, несколько месяцев больницы... Еще через неделю прямо напротив Александро-Невской лавры атакован студент-палестинец АлдоуХалед. Переломы ребер, проломленная голова, множественные ноже­вые ранения... Еще через четыре дня на станции ме­тро «Автово» забит кастетами и палками бизнесмен из Турции ГюльОрхан... Еще через десять дней — на­падение на двух корейцев. Пара получила одиннадцать ножевых ранений на двоих, в основном в горло и лицо... Еще через четыре дня пострадал студент Первого медицинского института Шанг Зайда Ах­ мад — проломленная голова, переломанные ребра, несколько месяцев больницы... Уже после выстрела на Красноармейской, ровно на день рождения Гитле­ра, был зарезан индус Анджанги Кимшори Кумар. Он шел к себе в общежитие и даже почти успел дойти, но прямо на входе в общагу несколько неизвестных две­рью зажали ему голову и начали прицельно бить но­жами в горло и грудь.

И так — каждую неделю. Причем надежды все это раскрыть не было никакой. Как раскроешь десять на­падений в сутки? Даже в ту ночь, когда застрелили негра, на другом конце города, возле клуба «Аризо­ на», был до полусмерти избит вьетнамец. А на следу­ющий день — уже двое: китаец, студент Консервато­ рии (закрытая черепно-мозговая травма), и парень из Анголы (несколько ножевых ранений). Невозмож­но приставить по милиционеру к каждому иностран­цу, выходящему в город... тем более что милиционе­рам все эти парни тоже не очень-то нравились.

2

Правда, в случае с пулей в затылке Ланмпсара Сам­бы с подозреваемым определились оперативно. Уже на третий день следствия милиция объявила: стрелок пойман.

 В ходе следствия было проверено несколько сотен человек. Связи Ланмпсара Самбы отслеживались по­минутно за весь последний год. Когда, где, с кем встре­чался? О чем говорил? Не было ли ссор? Может быть, ему кто-то угрожал? Между тем стрелок жил в парад­ной того самого дома, возле которого был застрелен негр... В начале 1990-х парень отсидел срок за неза­конное хранение огнестрельного оружия... Собствен­но, на этом улики и кончались. Судимость за оружие и проживание в доме возле места преступления. Дру­гих оснований для задержания не было, но милицио­неры надеялись, что если хорошенько поработать, то со временем они появятся.

Задержанного звали Алексей Кутарев. Ему было двадцать восемь лет — столько же, сколько застре­ ленному негру. И роста они были почти одинакового. Один белый двадцативосьмилетний парень долго пря­ тался в черной арке, дождался, пока по улице пройдет второй двадцативосьмилетний парень... Бабах! — и черный негр падает на белый снег.

Уже на следующий день после убийства в дверь Кутаревых позвонил участковый. Когда в районе про­исходит что-то серьезное, участковый всегда начина­ет звонить в двери.

—   Нужно пройти в отделение. Стреляли прямо под

твоими окнами, а ты судимый. Сходим поговорим?

Кутарев оделся и ушел с участковым. Не было его долго. Потом, уже почти ночью, он позвонил:

—   Папа, принеси какую-нибудь одежду. Мою всю

заставили снять и увезли на экспертизу. Сижу в ка­мере в одних трусах.

 Родители переглянулись. Отец пошел собирать одежду. В этот момент в дверь позвонили: милицио­ неры пришли с обыском. Изъяли почти всю одежду сына. Даже старую куртку, которая валялась в кладов­ке больше четырех лет.

—  Что с сыном-то? — спрашивал отец. Уже не­сколько лет он сидел на пенсии, но до этого и сам был милиционером. Знал: когда начинается вот такая су­ета, как сегодня, дело может кончиться чем угодно.

—  А что с ним? — пожимали плечами следовате­ли. — Пока сидит у нас. Выдадут ордер на арест — уедет на Литейный.

Санкция на арест была выдана судом почти сразу. Всем очень хотелось как можно скорее закрыть это дело. Давление на следователей было таким, что кто-то непременно должен был сесть. По всему выходи­ло: сесть должен был Кутарев.

Из Москвы приехал известный адвокат Анатолий Кучерена. Ознакомившись с подробностями рассле­ дования, он успокоил горожан: убийство не было связано с фашистами. Причина чисто бытовая: жиль­цу дома не нравилась громкая музыка, доносящаяся из «Apollo». He выдержали нервы, вот и все! Скоро обвиняемый предстанет перед судом. Дело можно считать раскрытым. Горожане могут спать спокойно.

Горожане особенно и не парились. Кое-кто, ко­нечно, приезжал на место убийства. Некоторые да­же сходили на небольшую демонстрацию солидар­ности с африканскими студентами. Но в принципе убийство негра было не настолько важным событием, чтобы горожане как-то особенно из-за этого пе­реживали.

Почти сразу после Кучерены по телевизору высту­пил отец задержанного Кутарева.

—   Происходит ужасная ошибка, — заикаясь от волнения, говорил он. — Мой сын невиновен, и если он сядет по этому делу, то ведь реальный-то убийца останется на свободе, вы понимаете? — От отчаяния пожилой человек хватался за любую соломинку: — Мой сын не мог быть убийцей. Голову он не бреет и не брил никогда. У него, между прочим, среди друзей есть двое негров — ну какой он скинхед?

—   Улики свидетельствуют против Кутарева,— стояло на своем следствие.

—   А можно узнать, что это за улики?

Улик, как оказалось, было хоть отбавляй. Во-пер­вых, убийца был одет в темную куртку и джинсы. И Ку­тарев в отделение тоже пришел одетым именно так. Во-вторых, под аркой, где стоял стрелок, следователи нашли пивную бутылку. А на ней — кутаревские отпе­чатки пальцев.

—   Но ведь он в этом доме живет! Что странного, если на бутылке отпечатки пальцев моего сына? На ружье-то отпечатков нет! — кричал Кутарев-старший.

—   На ружье нет. Но ведь и алиби у него тоже нет, да?

Алиби у него действительно не было. Выпив ту са­мую бутылку пива, Кутарев лег спать. Как именно он спал, родители из другой комнаты не видели. А если бы и видели, их показания ничего бы не изменили. Они же родственники — неужели не защитят сына?

—  А хоть чьи-нибудь отпечатки на ружье есть? — спрашивали у следователей.

—  На этот вопрос следствие пока что ответить вам не может. Экспертиза пока продолжается.

Экспертиза действительно заняла какое-то вре­мя. Сотрудник одного из антиэкстремистских под­ разделений, просивший не называть его фамилии позже рассказывал:

«Номера на ружье были сколоты. Ствол отправили на экспертизу, но ее результаты были готовы только через несколько дней. И все эти дни все отделы сто­яли на ушах. Потом, когда результаты появились, ста­ло, по крайней мере, понятно, в какую сторону дви­гаться. Но сперва было действительно тяжело».

Пальнув с колена по возвращающимся из клуба чернокожим парням, неизвестный стрелок скинул ствол прямо во дворе. Он держал его в руках. Несколь­ко часов он простоял под аркой, прижимая ствол к