Я вошел в раж, чувствуя приближение того, что называют «моментом истины».
– А ты здесь сильно поумнел: сдал, не дрогнув, своего соотечественника! А ведь это святотатство: ты ж водку со мной пил и колбасой закусывал. Как же ты мог, гад ты тайский, фигня из-под ногтей, гнилуха, свинья плешивая, урюк вагинальный...
Вилкин замямлил: верный признак ломового опьянения:
– Володечка, я н-не знал, что они так с тобой... нехорошо.
– А ты говоришь: пятьсот долларов. Это ты у меня должник. Вечный... Знаешь, как поступают настоящие джентльмены в твоем случае? Они безапелляционно спускают курок, стреляя в свою голову. Самосатисфакция, понимаешь.
Вилкин «поплыл». Опухшее лицо попыталось изобразить неряшливую улыбку, но уголок рта тут же потек вниз. Я поправил его падающий подбородок. Он негодующе, по-лошадиному, мотнул головой.
– Вилла «Семь Пальм»... К югу от Паттайи, за шоссе Сакхумвит, пересекаешь его начисто, и к югу километров восемь. Там у него целый гарем. Так говорят, но я там не был...
Прощаться не стал. У местных отморозков взял напрокат мотоцикл. До курорта Паттайя преодолел долгую пустынную плешь, потом еще два часа мчался по побережью, затем повернул на север. Звезды подсказывали мне путь. Я управлял двухколесным зверем, одновременно прикидывая, как бы мобилизовать весь мой прошлый потенциал спецназовца.
Как всегда, неожиданно родился план: молниеносный блицвопль.
Любимое время для спецназа – ночь. Люди мускульной силы обожают себя, но они не любят яркого света, несмотря на то, что он так выгодно подчеркивает их мышцы. Черная ящерица избирает бросок. Когда ее хватают, она жертвует своей плотью.
Я черная ящерица, которая выбирает ночь.
Наконец я подъехал к заборчику из ажурных железячек.
Ежели б я попробовал перелезть через него, то сразу бы поддел на колышек свою печенку или желудок. Здесь негде было спрятаться; поэтому для наблюдения я подыскал уютную канаву. Судя по ее наполнению, черноокие тайки втихаря сбрасывали сюда мусор. В дождливое время здесь, как в речке, плыли окурки, гнилые ананасы, банки-жестянки, не исключено, и жертвы уголовных войн.
Как найти ключ к ханскому гарему?
Я залег вместе с мотоциклом. Если б моя душа умела летать, то я бы в тот же миг перелетел через этот помпезный забор, ринулся в сладостные покои моей блудницы. Подхватил бы ее за шкирку и тут же унес в край сверкающих снегов – Россию.
Аминь...
Главное, чтобы она не простудилась от перемены климата. Но на это есть я – великий и душевный обогреватель всех женщин мира.
Я вдохновлялся на победу, но не знал, как преодолеть простейший забор.
Неожиданно вдалеке вспыхнул раскаленный свет фар. Они резанули по глазам, автомобиль мчался на высокой скорости.
Я мгновенно превратился в дорожную пыль. Да, было дело, меня пытались сделать «лагерной пылью» в Бутырской тюрьме, куда меня упекли за подброшенную врагами в мой рабочий стол меченую «взятку». Тогда я поклялся, что стану «пылью» и вылечу из-за решетки с ближайшим порывом ветра... Все уже было готово к побегу. Но мои былые начальники из Федеральной службы налоговой полиции, а точнее, прокурорский протест дал мне волю. И выпустили меня в материально сущем виде, признав абсолютно невиновным...
Самоободряющие воспоминания промелькнули вспышкой. Я приметил на дороге промоину, метнулся в нее и залег. В оставшиеся мгновения я от души присыпал себя придорожной пылью – и превратился в часть полотна. Если водителю это место приглянется, то проложит колею прямо по мне.
Мне в очередной раз повезло. После недолгого червивого существования надо мной, не вильнув на мою спину, проехало нечто тяжелое и четырехколесное. Я благодарил бога и каялся: вот печальный пример – никогда не сбивайтесь с пути, ибо ваш неверный шаг может превратить вас в пыль или накатанную колею.
Машина остановилась перед воротами, я ловким змеенышем прополз по колее вслед за автомобилем, и, прежде чем бездумные железные створки автоматически замкнулись, оказался на территории виллы.
Спасибо ливням и дождям, которые сделали эту замечательную вымоину на дороге. Спасибо также туману и прочей сырости.
Туман – любимая погода спецназа. Он дает возможность испытать себя на ориентацию, незаметно подойти к врагу и громко спросить, где, например, находится вражеский туалет, а потом, зазевавшегося и обмякшего, увести в мокрую тучу.
Настоящий спецназовец может превратиться во что угодно, хоть в сырую плесень, на которой вдруг поскользнется от мгновенного утомления вражеский солдат...
Моя тень метнулась и вместе со мной застыла на белоснежной стене виллы. Какой-то мазилка изобразил на ней извивающиеся лианы с яркими цветами. Если здесь заточили мою девчонку, то она, вздыхая от тоски и скрипя зубами, могла любоваться этими прелестями.
Впрочем, не стала бы моя малышка поскрипывать белоснежными зубками! Она бы гневно сверкала черными огнями глаз и тихо страдала по ей лишь одной ведомому предмету страсти. Может, это был школьный дружочек по имени Кий, или Цыц, Тюнь, не исключено, что и Бгнумпэньдум, что в переводе – Дерево, Говорящее на Я-Зыке Лю-Бви.
Здешние девочки-тайки – большие притворяшки. Они крепко захватят тебя своей маленькой ручкой и поведут, большого белого бычка, в туманную заводь скользкого, мыльного и очень порочного массажа.
И – теряй свою голову!
Но, потеряв, не забудь одеться, а голова, может, и сама прискачет. И аккуратные тайки поставят ее на место, зная, что от такой их милости снова приплетешься к ним, готовый выложить еще больше зеленых бумажек или местных купюрочек с портретом вечно молодого императора, похожего на умного студента- очкарика.
Все эти сумбурные слова, словосочетания, мысли пробежали у меня в голове буквально за доли секунды. Я вдохнул жаркий пряный воздух, неземные запахи вскружили голову. Приник к окну; но стекла-витражи с цветными разводами не пропускали тайну этой виллы. Медные узоры на двери. Бассейн с подсветкой...
И вдруг мне показалось, что я услышал голос Пат. Еле сдержался, чтобы не ворваться в покои, разметав похотливое окружение. Она здесь – и это было наградой за все мои муки и прегрешения. О том, что она может отказаться от меня, отвергнуть зыбкое счастье на краю пропасти, которое предлагал ей, я даже не помышлял.
Она вышла на крыльцо вместе с какой-то девушкой. Пришлось затаиться в кустах, как сексуальному злоумышленнику. Они молчали, я слышал их дыхание и шелест шелковых халатиков. Маленькие женщины- куколки, волосы туго спеленаты на затылке, губы ярко накрашены. Вышли подышать свежим воздухом, обсудить свои маленькие проблемы или тихо помечтать о несбыточном счастье. Пат что-то сказала, прожурчал ее голос, и у меня екнуло сердце. Девушка ответила и вскоре ушла. Пат осталась одна.
И вдруг меня как пронзило: что я творю! Не вмешивайся в ее жизнь, не взламывай сумрачной силой устоявшуюся судьбу наложницы тайского хана. Будда предопределил линию ее жизни, она такая, как есть на этой далекой земле, под этим сказочным небом, в этот отрезок времени. Я же в это мгновение – сгусток отрицательной энергии, зло, которое ломает равновесие, внедряется, взрывает энергетическую гармонию. Я – Хаос. Фамилия у меня такая...
Пат спустилась с лестницы, остановилась в пяти шагах от меня. Она сложила руки в ладонях, что-то прошептала, вздохнула, повернулась и медленно пошла к бассейну. Там она сбросила на траву кимоно, оставшись обнаженной, ступила на бордюр и, красиво изогнувшись в воздухе, нырнула; долго плыла под водой, появилась в противоположном конце бассейна; ухватившись за поручни, быстро вышла из воды. Цветные огоньки на мгновение осветили ее изящное тело. Я, к сожалению, не успел присоединиться. Она же, накинув халат, направилась к дому, не догадавшись о моем существовании.
Я – Хаос. И оттого мне так жалко стало себя, что даже запершило в горле. Не пил часа четыре, глотка стала сухая, как пятка пустынника. Я невольно закашлялся.
– Кто там? – встревоженно спросила Пат.
