Колобок. Чего?
Гунявый. А того, что тебе царские власти с древних времен накопили здесь целый арсенал.
Колобок. Горыныч, дай я тебя расцелую! Ты же гений.
Гунявый. Только без этого. Я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал. Не хочется на восьмом десятке под статью идти.
Колобок. Не расходитесь! Погодите! Самое главное забыли. Да, забыли, ради чего мы сюда собрались. Ведь мы не решили для самих себя главный вопрос: мы разъезжаемся по домам или защищаем Эрмитаж? Независимо от того, будет оружие или не будет.
Раиса Семеновна. Как так независимо?
Колобок. Независимо, потому что они все равно будут штурмовать Зимний. И все равно ворвутся вот сюда…
Зося. Нет, никогда!
Колобок. Здесь собрались представители от разных групп. Есть товарищи от батальона смерти, от экскурсоводов, от отдела фарфора, от нумизматов. Товарищ Керенский представляет Временное правительство.
Гунявый. Я тоже представляю.
Колобок. Собрание представителей сотрудников Эрмитажа и советской общественности считаю открытым. На повестке дня один вопрос: впускать или не впускать в музей восставший пролетариат. Кто за то, чтобы не пускать и сохранить ценности для народа? Большинство. Против? Воздержалась Раиса Семеновна. Попрошу всех начать подготовку к отражению штурма. Довести до сведения отделов Эрмитажа о решении Штаба обороны. Все свободны!
Керенский(Колобку). Боря, вы случайно не знаете, кто Сталина играет? Голос знакомый.
Колобок. Себя они не играют, а изображают. Сталин – Пупыкин из ЦК, а Керенский и Ленин? С Лениным они не посмели. Выписали из Москвы народного артиста с опытом, а Свердлов – наш, секретарь обкома Отрепьев.
Служебный коридор первого этажа. На руке Аполлона висит шинель, на лицо каким-то шутником надет противогаз. Дверь в глубине коридора, ведущая на Дворцовую площадь, отворена, за ней синий вечер. Открыта также и дверь в кабинет к Антипенко. Коридор пуст. Но в дверях в кабинет Антипенко виден край стола, на нем телефон.
Колобок говорит по телефону.
Колобок(в офицерском мундире). Мама, я приду рано утром. Мы только сдадим Зимний дворец, и я тут же домой. Мама, не переживай, у нас тут горячее питание. Походная кухня приехала. Ну мама, ну что ты говоришь! У нас хорошие культурные девушки! Где ты только нахваталась таких подозрений?
По коридору идет Симеонов в средневековом шлеме и с мушкетом через плечо. Но при этом на нем юнкерский мундир. Симеонов заглядывает в кабинет Антипенко.
Мама, я тебе еще позвоню, если связь не отрубят.
Симеонов. Знаешь, в подвале бочку с порохом нашли. Надо проверить, он горючий или как?
Колобок. Представляешь, мама волнуется, не подхвачу ли я гонорею?
Симеонов. Мне надо тоже домой позвонить. А я боюсь, что во время штурма могут связь отключить.
Он проходит к телефону, Колобок критически смотрит на него.
Колобок. Бред какой-то. Придется шлем снять. Ты понимаешь – там же телекамеры.
Симеонов. А жалко. (Снимает шлем, кладет у ног Аполлона.) У нас камеру поставили в комнате, где Временное правительство заседает. Будут снимать, как матросы закричат: «Кто тут временный, слазь!»
Колобок. Ты охрану на баррикаду поставил?
Симеонов. Рано еще. Пролетариат еще только собирается.
Колобок. Поставь, а то кто-нибудь из стахановцев проберется.
Появляется Керенский.
Керенский. Есть новости из Смольного?
Колобок. Ни пушек, ни винтовок, ни милиционеров в штатском.
Керенский. Уже скоро семь часов. Думаю, что адмирал был прав.
Колобок. Я почти всех вооружил. Конечно, не очень красиво, у некоторых даже не огнестрельное оружие. Но лучше, чем ничего, правда?
Керенский. Конечно, я предпочел бы видеть здесь дисциплинированные гвардейские части. Но где их найдешь… Краснов далеко. Но главное, молодой человек, это энтузиазм народных масс! А это мы имеем. Как с вооружением?
Симеонов. Двадцать винтовок и ружей, в основном охотничьих, один пулемет конца прошлого века. Пистолеты в неограниченном количестве, в основном дуэльные. Ну и, конечно, –
