Керенский. Хорошо, что здесь телевизионных камер не поставили. Невыразительное место. А то так противно – все время под наблюдением.
Колобок. А в комнате правительства? Там есть кто-нибудь?
Керенский. Я комнату Бунду отдал. Там Коган сидит и пишет воззвания. А с ним Пешеходов. Мой министр.
Колобок. Который – Нетудыхата?
Керенский. Он самый. Ну пошли, осмотрим баррикаду – уже темно. До штурма часа два-три осталось.
Коридор пуст. Свет в нем гаснет.
По авансцене проходит Ленин. Он в кепке, щека завязана. Рядом шагает Эйно Рахья. Они осматриваются. Далекие выстрелы пушки, отдаленный шум толпы, вой ветра, что были слышны Керенскому, слышны и Ленину.
Город живет в ожидании событий.
Ленин. Кажется, казачков не видно.
Рахья. И юнкеров тоже нет.
Рахья останавливается, вынимает пачку сигарет, закуривает.
Ленин. Спрячьте сигареты! Неужели вы думаете, что пятьдесят лет назад курили «Яву»?
Рахья. Нас уже не снимают. Они сняли наш выход с конспиративной квартиры, а теперь будут ждать у Смольного. К тому же «Ява» – самые нейтральные сигареты. Обычно я курю «Беломор».
Ленин. Зачем же нам пешком идти? Прислали бы за нами машину, такси, наконец. Все-таки ваши ленинградские товарищи переигрывают.
Рахья. Что с нас возьмешь – провинция. Но говорили, что все должно точно соответствовать исторической правде.
Ленин. И долго нам еще переться пехом соответственно исторической правде?
Рахья. Думаю, часа полтора, не меньше.
Ленин. С ума сойти! В такую погоду! Что скажет Инесса Арманд!
Они уходят.
Кабинет товарища Отрепьева – Свердлова в Смольном. Отрепьев – Свердлов сидит за столом, освещенный настольной лампой. Быстро пишет. Раздается телефонный звонок.
Отрепьев снимает трубку.
Свердлов. Отрепьев слушает.
Он поднимается и продолжает разговор стоя.
Да, Леонид Ильич. У меня тоже сердце замирает, Леонид Ильич. Сколько осталось? Уже немного, Леонид Ильич. Сейчас наш вождь уже вышел с явочной квартиры. А, вы видели по телевизору? Тоже смотрите? И я смотрю. Нет, пока их сюда в кабинет не пускают. Вот когда будем принимать исторические решения, тогда позовем… Да, мне жалко, что вы не можете принять личное участие. Но потом, надеюсь, подобьете бабки… то есть подведете итоги Великого Октября? Очень надеемся… «Аврора» выстрелит в двадцать два, сразу после программы «Время». До свидания, Леонид Ильич. Буду держать в курсе, Леонид Ильич…
Свердлов осторожно кладет трубку на рычаг.
Из темной глубины кабинета раздается голос с грузинским акцентом.
Сталин. Как здоровье товарища Брежнева?
Свердлов. Ну ты меня напугал! Ты хоть здесь без акцента говори, Николай Николаевич.
Сталин. Уже поздно, товарищ Свердлов. Мы уже играем наши роли на сцене мировой истории. Так кто у нас на крейсере «Аврора»?
Свердлов. Лично секретарь Центрального райкома Грушев. Надежный товарищ.
Сталин. Пора бы ему дать сигнал, чтобы «Аврора» выходила на нужную позицию.
Свердлов(набирает номер телефона). Крейсер «Аврора»? Что у вас там? Как дела? Понятно… понятно… непонятно… понятно.
Сталин. Как я вижу, возникли сложности у твоего надежного товарища?
Свердлов(наклоняется над большой картой Ленинграда, расстеленной на его столе. Показывает, говоря, по ней карандашом). «Аврора» по исторической версии должна встать на исходную позицию для исторического залпа. Ее командир, наемник буржуазии, откажется промерять фарватер, утверждая, что крейсер не пройдет. Тогда простой комиссар из матросов сам спустится в шлюпку и промерит фарватер.
Сталин. Так… (Он тоже склоняется над картой.)
