День, когда пришли марсиане

- Врете, - вздохнула она. - Но вы можете вернуться к работе. - Она окинула его взглядом с ног до головы. - Вы хороший мальчик, Сол. Если бы вы нашли настоящую работу…

- Мне и тут хорошо, доктор Мариано.

Она кивнула - не в знак согласия, а лишь показывая, что знала его ответ заранее.

- Мне хотелось бы, чтобы вы встретили красивую молодую женщину. Вам нужно общаться с девушкой, а не с такой старой летучей мышью, как я.

Он продолжал улыбаться, хотя это было нелегко.

- Когда мне понадобится девушка, я позабочусь об этом, - ответил он.

Отчасти это была правда. Если бы ему это понадобилось, он бы позаботился об этом, это правда, поскольку ему казалось, что вряд ли когда-нибудь у него возникнет потребность в женщине. У него была потребность в другом, гораздо худшем.

Когда Сэйра вызвали на окончательный консилиум в госпиталь Управления по делам ветеранов, армейские врачи были с ним откровенны. Словно кто-то написал КОНЕЦ поверх истории его жизни.

Это было не только из-за его спины. Спина всего лишь болела. Было еще кое-что, не позволявшее найти для него в будущем ничего, ради чего стоило бы пытаться выжить.

- У вас, - сказал хирург, - то, что мы называем травматической орхидектомией. Это, однако, не имеет ничего общего с орхидеями. - Возможно, он пытался изобразить нечто вроде юмора. - Это значит…

- Это значит, что я лишился мошонки, - сказал Сэйр, кивнув в знак того, что понимает. - Это я уже знаю. Но неужели нельзя имплантировать или, может, есть какие-нибудь гормоны…

Врач покачал головой.

- Только не в вашем случае, - с сожалением сказал он.- Но у вас все-таки есть немного остаточных тестикулярных тканей. Этого хватит для определенного функционирования. Вы, возможно, даже сумеете стать отцом.

- О да, возможно, - сказал Сэйр. Когда у него еще была отчаянная надежда на то, что трансплантация сможет ему вернуть то, что никогда уже не вырастет, ему рассказали, что он и возможная мать должны будут делать, чтобы зачать ребенка. Он не мог этого себе представить.

- Как бы то ни было, - утешающе сказал доктор Хасти,- боюсь, что при нынешнем состоянии вашего позвоночника любое нормальное половое сношение будет чрезвычайно болезненным.

- Да, - сказал Сэйр, понимая, что это правда, поскольку уже сейчас ему было слишком больно. Только морфий помогал это выдерживать.

- В любом случае, - сказал доктор Хасти, - остальные прогнозы тоже не слишком хороши.

- Мне говорили, - ответил Сэйр.

- Да. Значит, вы знаете, что хотя мы и можем прописать вам тестостерон или какой-нибудь другой стероид…

- Да, они, возможно, вызовут у меня рак. - Сэйр устал от разговора. Ему хотелось уйти куда-нибудь, где никто не сможет увидеть его лица, и подумать о том, каким будет остаток его жизни. - Значит, я должен соблюдать этот ограничивающий режим. Не поднимать тяжестей. У меня будут все виды расстройства желез. При тяжелой физической работе возможны обмороки. Мне нужно следить за сердцем. Возможно, я никогда не смогу работать полный рабочий день.

- Ну, это еще не окончательно.

-  Окончательно, поскольку никто не станет нанимать меня с таким букетом болезней.

Доктор нахмурился.

- Вы должны постараться не быть столь пессимистичным, капрал. Возможно, вам поможет психотерапия… может, несколько занятий с психоаналитиком…

- Я подумаю об этом, - сказал Сэйр, вставая. Он был капралом, а доктор - майором, но Сэйр тотчас же повернулся к нему спиной и вышел.

Что они теперь смогут с ним сделать? Он пошел назад в палату. На другой день он закончил дела со своим увольнением, надел гражданскую одежду и, прихрамывая, вышел из госпиталя в пустую гражданскую жизнь.

Единственное, думал он, о чем ему не надо беспокоиться, - деньги. У него была пенсия по стопроцентной нетрудоспособности, восемьдесят долларов в месяц по почти забытому школьному страховому полису и еще две тысячи долларов жалованья за вынужденный прогул лежали в банке. И еще боль.

Полные безделья дни и хроническая боль добавили кое-чего нового в его жизнь. За несколько месяцев он приобрел одну вещь, которая во многом изменила его жизнь - он приобрел привычку.

Одной из перемен было то, что очень скоро его снова стали заботить деньги, причем очень.

За работу в природном заповеднике платили немного, но каждый доллар помогал добыть сумму, которую забирал поставщик наркотиков. К тому же, доктор Мариано была лучшим в мире боссом.

Искалеченному ветерану и старому профессору было чрезвычайно хорошо вместе, хотя различие между ними было огромным, Сэйр был молод. Мариано было за шестьдесят. Сэйр бросил колледж, чтобы пойти в армию. Мариано имела три докторских степени. Мариано была почти слепа на один глаз и абсолютно глуха на одно ухо. Если бы вы заговорили с ней со стороны ее глухого уха, она стала бы осматриваться вокруг своим зрячим глазом, чтобы понять, откуда идет звук, прежде чем осознать, что это голос и что, возможно, он говорит нечто стоящее того, чтобы разобрать речь. С другой стороны, Сэйр имел великолепное зрение, слух летучей мыши и обоняние, которое позволяло ему уловить запах женских духов за полквартала. Это была одна из его проблем. Это постоянно напоминало ему о том, чего он никогда не сможет иметь. И если бы он искал дополнительную причину, чтобы сесть на иглу, то этого бы хватило. Но ему не были нужны дополнительные причины. У него и так их было целых две, и весьма основательных.

Первая - неутихающая боль, которую героин мог хоть на время притупить.

И вторая - после того, как он принимал дозу, спустя некоторое время приходила еще более сильная боль, если он не успевал вовремя наскрести деньги, чтобы на день или два избавиться от нее.

Это даже не совсем боль. Это было отвратительнее, чем боль. Это было уничижение. Оно было болезненным и мучительным, его рвало, он обливался потом и заходился в кашле. Хуже всего было сознавать, что если бы у него были деньги, то всего лишь через мгновение он был бы снова здоров и счастлив.

А затем, не так уж и много времени спустя, снова начнет подкрадываться боль, а с нею дрожь и страшная, жгучая, отчаянная потребность.

Летом природный заповедник имени Джона Джеймса Одубона не закрывался до заката. Это происходило изрядно позже восьми часов, но посетители редко приезжали позже семи. Профессору Мариано тоже редко приходилось возвращаться в хижину после своего короткого одинокого обеда, но когда она зашла сюда сегодня, она застала Соломона Сэйра за своим столом. Он сидел, подпирая рукой подбородок, и неотрывно смотрел на экран черно-белого переносного телевизора, который она держала для того, чтобы узнавать прогноз погоды и иногда узнавать из новостей об основных событиях.

- Сол, вам не платят сверхурочных, - ласково пожурила его она. - Идите домой. Добровольцы закроют заповедник.

- У Люси сын температурит, - рассеянно сказал он. -Я сказал ей, что обо всем позабочусь. Я смотрю специальный выпуск о марсианах.

- Марсиане, - фыркнула она и отвернулась. Она порылась на библиотечных полках в поисках «Перечня исконных североамериканских растений», надеясь, что найдет в шестом томе, какой именно вид Ленты Королевы Анны, Daucus carota, она сегодня нашла на стоянке у . «Бургер Кинг», где она обедала.

- Все говорят, что они похожи на тюленей, - сказал из-за ее спины Сол Сэйр. - А по-моему, больше на этих австралийских зверюшек, на утконосов…

-  Ornithorhynchus anatinus,. - машинально произнесла Мариетта Мариано. - Нет, на самом деле нет, Сол. У них нет этого утиного носа или перепончатых лап, да и не могло быть - откуда им взяться на Марсе?