носом, но тут же сам упал сверху.
— Что вы делаете? — закричал доктор и бросился к животным.
— Остановитесь, — Уваров схватил его за рукав. — Им ничто не грозит. Они крепко спят, сейчас мы их поднимем.
— Ох, господи, склероз. — Доктор остановился. — Совсем заморочили мне голову. Я же в этом режиме использовал прибор сам. Будите их.
Уваров надавил на зеленую кнопку. Собаки как ни в чем не бывало поднялись, потянулись, выгнув атласные спины, и снова улеглись.
— Обратите внимание, они даже не удивились, что только что лежали, — прокомментировал Уваров. — Если бы я их не разбудил, проспали бы сном праведников час-полтора, а затем благополучно проснулись бы сами.
— А это? — доктор потянулся к красной.
— Осторожно! Ликвидатор. Когда-то его машинально и беззаботно задел наш друг, и кончилось печально. Правда, я его усовершенствовал. Сейчас он действует не взрывом патрона — короткое замыкание расплавит прибор в доли секунды. Думаю, так лучше, меньше шума и безопаснее для окружающих.
— А диск и шкала на обороте? — спросил Грег. — Прежде я их не видел, вернее, скорее всего не заметил.
— Точно. Их не существовала — подтвердил Уваров. — Здесь нанесены числа: 35, 42, 51. Первая частота превратит в ничто живое. Я ее испытал на метровом варане. Исчез, лишь следы лап и брюха остались на песке. Вторая — развеет любое каменное, кремневое, бетонное или силикатное препятствие. Третья — обратит в пыль металл или изделие из него. Для последней имеется еще и своя шкала, на ней устанавливают частоту для определенного вида. Скажем, для стали одна, для меди другая.
— Понятно, — прошептал доктор. — Ужас. Просто ужас. Уму не постижимо, какое варварство. До чего может докатиться человек в своих низменных устремлениях.
— При чем тут варварство? — возразил Уваров. — Это изумительное и нужное открытие, значение которого трудно переоценить. Это равноценно атомной или термоядерной реакции: можно строить электростанции, а можно создавать бомбы.
— Ладно. Ну его к шутам, спрячьте от греха. — Эдерс боязливо отстранился. — Безопасен он или нет, но подобные вещи вызывают у меня омерзение и внутреннюю дрожь. Уберите.
Уваров вложил прибор в небольшой футляр.
— Продолжим? — Грег собрал разбросанные по столу листки. — Как только Мартин доставит необходимое, начнем готовиться к эксперименту. Надеюсь, вас больше не придется уговаривать, доктор?..
Лабораторию оборудовали на втором этаже, где раньше размещался кабинет профессора. Там не оставили почти никакой мебели, тщательно вытерли пыль, продезинфицировали вещи и вымыли полы.
Грег лежал на кушетке, по горло закрытый простыней. На лбу и глазах марлевая повязка, искалеченная рука, откинутая под прямым углом к телу, покоилась на подставке. Над ним возвышалось устройство, напоминающее большой фотоувеличитель. На высоте двух метров висел рефлектор, похожий на кварцевую лампу. В комнате уже успел воцариться запах лекарств. Эдерс и Уваров в белых халатах чинно стояли по обе стороны кушетки, в изножье на стуле примостился Мартин.
— У вас все готово? — Доктор скосил глаза из-под маски.
— Все, — торопливо и почему-то шепотом ответил физик.
— Ну, начинаем.
— Включаю общее облучение, — щелкнул тумблером Уваров. Лицо побелело, резче проступили веснушки, руки мелко дрожали.
Вверху тихо и тонко, словно оса, зажужжало. Рефлектор засветился необычайно красивым фиолетово-лиловым светом. Он, будто шар плазмы, висел в воздухе, переливался, менял тона и оттенки, еле слышно потрескивал.
— Что чувствуете, Фрэнк? — Щеки доктора лоснились, на ресницах и кончике носа повисли капельки, губы тряслись.
— Ничего, — пробубнил Грег. — Абсолютно ничего.
Доктор заглянул в блокнот.
— Так и должно, — сказал удовлетворенно и незаметно перекрестился.
— Доктор, — укоризненно прошептал Уваров, — вы же атеист, а бог…
— Черт с ним, с богом, — отмахнулся Эдерс. — Первые полчаса, наверное, не возникнет никаких ощущений. Затем постепенно тело заполнит приятная теплота. Так мне подсказывает интуиция. Смайлс это определял по термометру, Рекс же не делился своими ощущениями.
— Он мог повилять хвостом, — хмыкнул русский.
— Следите лучше за приборами, кинолог.
— Давление в пределах нормы, температура тридцать семь и пять, — покорно ответил физик.
— Ох, связался я с вами, — вздохнул доктор.
— Чувствую тепло, — хрипло произнес Грег. — Невесомое, я бы сказал, нежное…
— Первое общее облучение продлится двенадцать часов. Вы помните — в это время вставать нельзя?
— Помню. Для того вы и терзали меня, промывая желудок и ограничивая в питье и еде?
— И чтобы не отвлекать силы организма на пищеварение. В вас сейчас происходят удивительнейшие явления. Эти процессы, дремавшие в клетках миллионы-лет, теперь начинают пробуждаться, оживать и действовать по своему назначению. Вы, словно эмбрион, проходите все стадии эволюции. И вот на той из них, на которой организму была еще присуща способность регенерации, облучение прекратится. После того, как организм обретет способность к регенерации, начнется восстановление утраченных органов. Образуются ткани, в них, словно корни растений, станут разветвляться нервы и сосуды. Едва члены обретут нормальные размеры и зафункционируют, повторное облучение вернет организм в состояние, соответствующее нашему веку. В начале процесса руку поместим в полиэтиленовый футляр, на глаз наденем повязку, и Грег сможет вставать и ходить. Конечно, недолго. Сделает, что положено, и снова в постель.
— В третий раз облучать не будем?
— Нет. Сначала двенадцать часов. Затем пауза в две-три недели. Как заметим — кисть восстанавливается, сделаем несколько стимулирующих инъекций по рецептам Смайлсов. В это время ему следует усиленно и калорийно питаться. Как только конечность придет в норму, произведем снова облучение в течение двенадцати часов.
— Для того чтобы остановить процесс?
— Он остановится сам. Генетический код не позволит ему продолжаться дальше — органы ведь достигли естественных размеров. Облучение нужно, чтобы вырвать организм из стадии ящера — млекопитающего и вернуть в стадию гомо сапиенса.
— А глаз? — с надеждой спросил Грег.
— По этому поводу в работах Смайлсов ничего не сказано. Есть упоминание о восстановлении желудка, скажем, если вам при язве или травме удалили его часть, почки, легкого и некоторых других органов.
— Они тоже целиком восстанавливаются? — с сомнением спросил Уваров.
— Смайлсы утверждают — да, — подтвердил Эдерс. — Что касается глаза, мы идем вслепую. Это иная стадия — того уровня, когда имелись зачатки третьего глаза — ее мы постараемся нащупать, медленно перемещая организм из одной в другую. Как обнаружим — что-то началось, задержимся. Мне думается, организм утратил эту способность раньше, но все происходило плавно, без резкой грани.
— Вы там не чувствуете чего-либо?
— Кроме тепла во всем теле и глазнице, ничего, — ответил сонно Грег.
— Тогда лежите спокойно, ни о чем не думайте, расслабьтесь, постарайтесь заснуть. Смайлс, например, давал собаке снотворное.
— Может, и ему дать? — спросил Уваров.
— Не стоит. Смайлс делал это потому, что псу же не скажешь: лежи, не двигайся и спи. Обойдемся. У
