наклон составлял градусов десять!
Эта неподвижность продолжалась несколько секунд, пока мышь, присев на камень, мыла передними лапами свою мордочку, бросая быстрые, явно оценивающие взгляды в сторону неуклюже откинувшегося назад человека. А затем она бросилась было назад, в сторону Ратмира, а когда он выпрямился, метнулась к самому концу плиты, уже начавшему свой неторопливый подъем! Камень под ногами человека на мгновение замер, а затем начал опускать свой передний, висящий над пропастью край. Движение это было очень медленным, едва заметным, но Ратмир понимал, что остановить его можно было, только сделав шажок к противоположному концу плиты. Но и этого делать было нельзя, мышь, застывшая на краю плиты, словно ожидала этого его шага, чтобы немедленно броситься назад.
И в это мгновение яркий, огненный блик резанул широко открытые глаза Ратмира – из-за далекого горизонта выглянул край солнца!!
Мышь, вся ее небольшая фигурка, вскинувшаяся на задние лапы, мгновенно почернела, а потом ее четко очерченные контуры расплылись, потекли, над ставшей бесформенной фигуркой заклубился легкий парок, и через секунду от шустрого зверька не осталось даже следа!
Ратмир замер на угрожающе наклонившейся вперед каменной плите, не отрывая заслезившихся глаз от угольно-черного среза плиты, над которым расцветал огненный цветок восходящего солнца!!
А спустя пару минут за его спиной раздался знакомый голос Остина:
– Испытуемый стоит на плите, и она ни разу не коснулась скалы! Испытание выдержано!!!
С минуту Ратмир продолжал оставаться неподвижным, словно не слышал или не понял сказанного наставником. Затем его левая нога, самостоятельно, без участия разума, медленно передвинулась назад, тело перенесло свой вес на эту ногу, а правая, с усилием оторвавшись от камня, сделала уже полный шаг, унося волхва от края разверзнутой перед ним пропасти!
Остановившись на краю Падающего моста, Ратмир поднял глаза и увидел, что на плоской вершине скалы стоят четверо трижды посвященных в своих белых одеяниях и смотрят на него. На всех четырех лицах были написаны совершенно разные чувства – от одобрения до безразличия и... недовольства! Он сошел с каменной плиты, и тут его ноги подогнулись, опуская тело на холодный утренний камень!
Глава 8
Новая весна разливалась по степи вокруг Края, топила полегшую, пожухлую траву под буйной зеленью свежей поросли. А солнце пригревало уже по-летнему, обещая вскорости жару и злые пожары.
Почти два года прошло с тех пор, как Вотшу перевели из ратницкой во дворец, и он уже привык к своему новому, хотя и не совсем определенному положению. Он совсем редко появлялся на кухне и в конюшне, и на своем любимом месте – на южной стене замка, большую часть своего времени он проводил в книжне, где у него уже было личное место. Правда, он продолжал заниматься фехтованием со Старым, да и к Скалу в ратницкую бегал частенько – Вогнар не запрещал ему это. Но в основном извержонок был занят чтением, письмом, разбором документов, иногда помогал Вогнару ремонтировать истрепанные книги. С некоторых пор у него появилось новое занятие – по заданию княгини, а иногда и князя он разыскивал старые документы и делал из них выписки для составления новых договоров, соглашений или писем в соседние стаи.
Вечером одного, уже по-летнему теплого дня, когда Вотша закончил подклеивать рукописный свод законов свободного торгового города Ласта и собирался уходить к себе в каморку, Вогнар остановил его вопросом:
– Что ты собираешься делать завтра?
Вотша удивленно посмотрел на своего наставника и пожал плечами:
– Хотел посидеть в книжне, почитать исторические хроники Изяслава Мудрого...
– Нет, нет, – улыбнулся Вогнар, – завтра никаких занятий не будет, книжня будет закрыта. – И, увидев недоуменный взгляд Вотши, пояснил: – День рождения княжны, во дворце торжественный обед, и вся прислуга, не занятая на этом обеде, свободна. Так чем ты собираешься заняться?
Вотша на секунду задумался, а затем немного растерянно ответил:
– Не знаю... Может быть, на реку схожу или с дядей Скалом в степь съездим...
– А я думал, ты своими стихами займешься!.. – откровенно улыбнулся Вогнар.
«Как Вогнар узнал?! – Вспыхнула в голове бедного Вотши суматошная мысль. – Неужто он подобрал тот лоскуток?!»
Никому, кроме Ратмира, он не рассказывал о своем увлечении поэзией, и уж тем более никому не показывал свои поэтические опыты. Но несколько дней назад он разжился старым, много раз счищенным лоскутом пергамента, записал одно из своих произведений и подкинул на пути княжны. Выходило, что тот клочок подобрала вовсе не Лада, а... Вогнар?.. Или кто-то другой, и этот «кто-то» отдал стихи княжему книжнику – а кому еще могли отдать найденные стихи?!!
Однако, взяв себя в руки, Вотша отрицательно покачал головой и неуверенно выдавил:
– Нет... Я стихами уже не занимаюсь... Не получается у меня...
– Не получается? – продолжая улыбаться, переспросил Вогнар. – А мне кажется, что как раз получается...
Но развивать эту тему, почувствовав смущение извержонка, книжник не стал.
На следующий день после завтрака Вотша вдруг почувствовал себя... брошенным. Оказалось, что ему совершенно нечем заняться. Скал ушел с дозорной стаей, а черноволосый богатырь Чермень, заменявший его в роли Вотшиного опекуна, не слишком заботился о занятиях для извержонка. Вотша скорее машинально, чем с какой-то целью, двинулся в сторону ристалища. Поле было пусто, легкий весенний ветерок шевелил длинные Вотшины волосы. Он уселся на скамью и, запрокинув голову, бездумно уставился в небо.
На душе у него было как-то смутно. Нет, не тоскливо, а именно смутно, словно он давным-давно потерял что-то незначительное, обернувшееся сегодня важным! Несколько минут он следил за неторопливым бегом белоснежных облаков в голубой глубине, а затем в его голове возникла неожиданная мысль:
«Если бы мой род не потерял многоликости, я, возможно, сегодня был бы в числе тех, что сядет за пиршественный стол с княжной... С... Ладой!..»
Он вдруг понял, насколько сильно ему хочется сидеть рядом с этой девочкой, любоваться ее длинными каштановыми, с едва заметной рыжинкой, волосами, слушать ее смех, поднимать бокал за ее здоровье!
Вотша по-прежнему редко видел княжну, но каждая их встреча, словно короткая зарубка, оставалась в его памяти. А княжна, встречая извержонка во дворце или на замковом дворе, каждый раз как-то загадочно улыбалась, как будто знала про него нечто весьма интересное.
Мальчик вздохнул и закрыл глаза. Белые облака на голубом фоне исчезли, и вместо них тут же возникло смеющееся личико княжны. Ее губки зашевелились, словно она сквозь смех силилась сказать что-то Вотше. Но он не понимал ее слов и вряд ли понял бы, даже если бы слышал их. Он просто любовался этим лицом!
– О чем мечтаем? – раздался рядом с ним голос Старого.
Вотша открыл глаза, тряхнул головой и быстро поднялся со скамьи.
– Садись, садись, – проворчал старик, усаживаясь на скамью. – Чего вскочил?
Вотша снова сел, ссутулился и вдруг ни с того ни с сего брякнул:
– У княжны сегодня день рождения...
– А... Знаю... – протянул Старый и, так же как Вотша, поднял лицо к небу и зажмурил глаза.
Они немного помолчали, и вдруг старик, не открывая глаз, тихо произнес:
– Вот и прадед твой тоже тогда в княжну влюбился...
Вотша изумленно уставился на старика, а тот все тем же тихим, не похожим на свой обычный, голосом продолжал:
– Я ему говорил, чтобы он выбросил эту блажь из башки, да разве его уговоришь! Ват, он такой был – если что в голову заберет, напролом пер! Да и то сказать, прав он частенько бывал, и... удача с ним под руку ходила... Только на этот раз неудача-то на нем полностью за все отыгралась!
Старик замолчал. Вотша так же молча смотрел на сухую жилистую старческую шею, впалую морщинистую щеку, тонкое, прижатое к голове ухо, белую, аккуратно расчесанную бороду и тонкий, чуть искривленный нос, не зная, что сказать в ответ на слова старика. Наконец он выдавил:
– Что значит... «отыгралась»?.. И-и-и... что значит «пер напролом»?
