Они схватили дверцы от хлева, которые притащил Тибальд, использовали их как щит, поднимаясь по ступеням. Прижали Дуцу к двери, впихнули ее внутрь и вскочили за ней.
Подул ветер, крылья ветряной мельницы начали вращаться, заработал и загрохотал приводной механизм.
Шарлей схватил Дуцу за руку, выдернул палаш из ее пальцев. Дуца вырвалась, вытащила нож. Рикса ударила ее держаком тесака. И толкнула. Прямо на приводной вал, пальчатый круг и систему зубчатой передачи.
Подул легкий ветер.
Дубовая шестерня передачи схватила плечо Дуцы, вгрызлась с хрустом, будто волк зубами. Треснула кость. Дуца завыла. Задергалась, но шестерни держали. Снова легонько подуло, механизм заработал, передача привела в движение шестерню, шестерня уперлась в грудьДуцы. Дуца завыла так, что пыль посыпалась изо всех щелей.
Шарлей и Рикса переглянулись. Пожали плечами. И вышли.
Возле ступенек их ждал Тибальд. Чуть дальше Самсон помогал идти Рейневану, который с трудом передвигал ноги.
– Ну что? – спросил Тибальд, показывая головой на ветряную мельницу. – Что!
– Ничего, – холодно ответила Рикса. – Ждем ветра.
В воздухе чувствовался приближающийся ветер.
Стенолаз был уже далеко. Сейчас он остановился и повернул коня. Осмотрелся.
Прислушался. Расстояние было значительное, но он слышал.
– Не оставляй меня! Не оставляй! Не оставляй меня одну!
Лицо Стенолаза не дрогнуло. А через минуту с седла слетела, трепеща, большая птица. Слетела, взмыла и улетела в небо, в низкие тучи. Улетела и исчезла.
– Не остаааааааа…
Ветер завыл. Крылья ветряка дрогнули. Потом задвигались, с явным усилием, преодолевая сопротивление. А потом уже вращались плавно и без препятствий.
Последнего из Всадников, разоруженного, без шлема, Рикса и Тибальд загнали под ворота провалившегося сарая. Всадник упал на колени, моля о пощаде. Но в этот день не щадили. Тибальд схватил Всадника за волосы, а Рикса коротким движением засадила стилет под подбородок, вгоняя острие по рукоять. Заколотый в конвульсиях рухнул на ворота, отворяя их собою. Рикса, что-то услышав, заглянула внутрь.
– Рейневан! – крикнула она пронзительно. – Рейневан! Сюда! Быстро!
– Господи Иисусе! – Тибальд тоже заглянул и попятился. – Господи…
Прибежали Шарлей и Самсон. Рейневан их опередил. Ворвался вовнутрь, отпихивая голиарда и едва не сбив с ног Риксу. Внутри, на соломе, лежала…
– Ютта!
Он бросился к ней, упал на колени. Схватил за плечи. Первое, что он почувствовал, это мокрый жар. Она была настолько горячей, что едва не пылала огнем. Глаза были закрыты, тряслась, ее била дрожь.
– Ютта! Это я! Я! Ютта!
– Рейневан… – Она открыла глаза. – Рейневан?
Он обнял ее. И тогда почувствовал страшный, просто ледяной холод ее рук. Он посмотрел и обмер. Кожа на кистях рук была голубого цвета, который переходил к пальцам в синий, а на самих пальцах в глубокий оттенок пурпурного.
Дрожащими пальцами Рейневан раздвинул ей рубашку. И, как ни старался, не смог удержать отчаянный вскрик.
Синие плечи, грудь и живот Ютты густо укрывали пузыри и нарывы. Чуть ли не на глазах вырастали новые. Некоторые лопались, из них сочилась кровь. Она начала дрожать, дергаться в судорогах, он накрыл ее и завернул плащом. Она отчаянно посмотрела на него.
– Рейневан… Холодно…
Он накрыл ее вторым плащом, который ему подал Самсон. Ютта сильно схватила его руку. Хотела что-то сказать, но чуть не захлебнулась кровью. Он наклонил ей голову, чтобы она могла сплюнуть.
– Что это? – глухо спросил Шарлей. – Чем она больна? Откуда эта страшная синюшность?
Рейневан закусил губу, показал на повернутую шею девушки, на раны, на ровные надрезы, уже опухшие и загноившиеся. Он встал, оттянул Шарлея и Самсона в сторону.
– Ее ранили, – выдавил он из себя. – И заразили. Привив…
– Что?
– Это… – слова застряли ему в горле. – Думаю, что… Что заразили ее гнилокровьем, вызванным магическим образом. Согласно Авиценне… Салернцы называют это
– Лекарство?
– От гнилокровья нет лекарства… Никто не знает лекарств против этого…
– Не говори так, черт возьми. Ты медик. Пробуй!
«Сначала горячка, – подумал Рейневан, ставая на колени. – Я должен снять горячку… Потом необходимо какое-то сильное противоядие… Что-то, что остановит заражение…»
Дрожащими пальцами он расстегнул пряжки сумки, вытряхнул содержимое, лихорадочно начал в нем рыться. С непреодолимым чувством собственного бессилия.
С растущей убежденностью, что ничего из того, что у него есть, не в состоянии вылечить Ютту, помочь ей или хотя бы облегчить ее страдания. Что ни к чему все его
«Амулеты, – подумал он, – амулеты Телесмы. Их осталось немного… Останавливающая кровотечение
Амулеты не действовали. Были слишком слабы. У них не было шанса победить то, чем заразили Ютту.
Заклятия. Рейневан знал их несколько. Наклонившись, он проговаривал их по очереди, преодолевая растущую во рту сухость. Он совершал магические движения и знаки, с трудом овладевая дрожанием рук.
Заклятия не действовали. Рейневан поднял глаза и руки.
–
