предложению Катона одновременно было решено увеличить бесплатную раздачу хлеба на беспрецедентно большую сумму, равную семи с половиной миллионам денариев.
Катон, Цицерон и все остальные понимали — нужно сделать все, чтобы вырвать люмпенское сословие из-под влияния Цезаря. Но что еще, кроме хлеба, могли дать эти магистраты. Спустя два месяца бесплатная раздача хлеба превратится в еще один триумф Цезаря, так как в большинстве своем люди, получая хлеб, считали, что и это милость щедрого Цезаря.
На следующее утро сенаторы, собравшиеся в храме Юпитера, почти единогласно проголосовали за отмену собственного постановления и торжественно разрешили Цезарю вновь приступить к исполнению своих обязанностей. Другим пунктом было решено принять предложение Катона и увеличить бесплатную раздачу хлеба.
Свое возвращение в сенат Цезарь организовал как можно более торжественно. Впереди шествовали ликторы, вновь вернувшиеся к исполнению своих обязанностей. Улыбающийся претор прошел через весь сенат, встреченный одобрительными возгласами своих сторонников.
Красс торжествовал. Его деньги сыграли не последнюю роль в этом спектакле. Катон мрачно взирал на это торжество.
— Мы уступаем все время, — тихо сказал он Агенобарбу, не сводя ненавидящих глаз с Цезаря, — но его надо остановить. Иначе у нас будут два Катилины. Один — в лагере, другой — в городе. И неизвестно, кто из них хуже.
Глава XXVIII
Куда: куда вы валите, преступные
Мечи в безумье выхватив?
Неужто мало полей и волн морских
Залито кровью римскою?
Ранним утром, когда солнечный диск едва показался на горизонте, Вибий проснулся в постели Семпронии. Она, как обычно, приняла его прошлой ночью, когда юноша, раздираемый своей страстью, вновь пришел к дому любимой женщины. Каждая проведенная в доме Семпронии ночь становилась для него источником невероятных наслаждений и мук. Удовлетворяя свою страсть, он только усиливал душевные муки, чувствуя, как бесстрастно отвечает на его ласки Семпрония. Для женщины это стало своеобразной игрой, не лишенной к тому же удовольствия. Но несчастный влюбленный желал большего, и одно сознание этого желания усиливало его страдания.
В то утро Вибий проснулся с непонятным предчувствием каких-то перемен. Оглядевшись, он недоуменно пожал плечами. Место Семпронии на ложе было пусто. Вибий, резко поднявшись, сел и еще раз поглядел по сторонам. Женщины нигде не было. Он услышал шум и, быстро встав с постели, накинул на себя тунику, выходя из конклава Семпронии.
Из атрия доносились голоса, слышались быстрые шаги нескольких человек.
— Несите все к лошадям, — услышал он твердый голос Семпронии и поспешил через внутренний дворик.
— Что случилось? — спросил Вибий, входя в атрий.
Женщина стремительно обернулась.
— Ты уже проснулся, — ласково улыбнулась ему Семпрония, попытавшись дотронуться до его волос.
Он инстинктивно отпрянул. Ее покровительство, подобное отношению старшей к младшему, приводило Вибия в бешенство.
— Что случилось? — снова спросил он, сбрасывая с себя ее руку.
— Я уезжаю из Рима, — пожала плечами женщина, отворачиваясь.
— Уезжаешь? — изумленно спросил юноша. — Во имя великих богов, что ты говоришь? Ты сошла с ума! Что ты говоришь?
Женщина улыбнулась, но не ответила.
— Фесарион, это отнеси тоже, — указала она на один из мешков и, повернувшись к Вибию, добавила: — Ты видишь, как мало времени у нас было.
— Но куда ты едешь? Во имя Юпитера, великого и всеблагого, ответь мне, Семпрония!
Женщина покачала головой.
— Далеко, — загадочно сказала она, — очень далеко, мой любезный Эпафродит.[125]
— Квиндцемвиры[126] предсказывали мне смерть от безумия, — прошептал Вибий, — и клянусь Марсом, они были правы. Я сейчас потеряю рассудок. Объясни мне, что случилось, куда ты отправляешься?
— Я сказала, что очень далеко, — упрямо повторила женщина, — не спрашивай более ни о чем.
— Но когда ты вернешься?
— Не знаю.
— Сколько дней тебя не будет?
— Не знаю.
— Ты едешь одна?
— Не знаю.
— Клянусь Дионисом, боги лишили тебя рассудка! — закричал взбешенный Вибий. — Отвечай, куда ты собралась?
— Перестань, — строго произнесла женщина, — перестань кричать в моем доме.
Вибий задохнулся от бешенства.
— Старая развратница! — закричал он, не помня себя от гнева. — Я никуда тебя не отпущу.
— Кажется, Цетег не сумел вбить тебе в голову некоторые истины, — презрительно сказала Семпрония, — убирайся из моего дома, ты мне надоел.
Как и всякая развратная женщина, она была чуть истерична и, едва произнеся эти слова, стремительно развернулась и вышла из атрия.
Через несколько мгновений один из рабов Семпронии вынес вещи Вибия. Рассерженный юноша накинул на себя сагнум[127] и стремительным шагом вышел из дома.
Холодный предрассветный январский воздух несколько отрезвил Вибия. У ворот уже фыркали лошади, груженные тяжелыми мешками и тюками. Он зябко поежился и спустя несколько мгновений вернулся обратно в дом. Привратник, привыкший к причудам своей хозяйки и ее гостей, невозмутимо пропустил Вибия внутрь дома, не спрашивая ни о чем.
Юноша быстро прошел в атрий. Семпронии там не было.
— Позови хозяйку, — почти попросил Вибий у одной из рабынь.
Та покорно кивнула головой.
Ждать пришлось долго. Наконец, вышла Семпрония, уже одетая в широкую дорожную паллу. Сверху была накинута темная пенула,[128] украшенная вышивкой. Женщина молча прошла по атрию, не пытаясь заговорить. Она выжидательно молчала.
Первым не выдержал Вибий.
— Во имя богов, — судорожно произнес он, выдавливая слова, — куда ты собралась, Семпрония?
Женщина молчала.
— Я прошу тебя ответить, — почти взмолился Вибий.
Семпрония презрительно покачала головой:
