Что-то подсказало Флоренс, что он насмехается над ней – то ли чуть дернувшийся уголок рта, то ли сузившиеся глаза. При этом у него был до неприличия серьезный тон. Она смяла и расправила салфетку на коленях. Чего он ждет, этот странный Эдвард? Что она будет говорить сальности и смеяться, как деревенская девица? Хочет ее провала? Проверяет ее способность быть истинной леди? Пусть она всего лишь дочь викария, но это не значит, что она необразованна и невоспитанна. Конечно, Флоренс приходилось слышать скользкие шуточки деревенских девушек «об этом», но по чистой случайности.
– Я знаю, что такое овцы. У наших соседей было небольшое стадо. Отец говорил, что хозяин обожает своих овец, – сказала она совершенно невинным тоном, опустив ресницы. При этом она наблюдала за реакцией графа.
Но если Фред закашлялся, чтобы не выдать смеха, лицо Эдварда осталось бесстрастным.
– Овцы – прекрасные животные, если за ними верно ухаживать. Попробуйте овечий сыр, рекомендую, – негромко произнес он.
Его голова была немного опущена, но когда он выпрямился и протянул ей тарелочку с сыром, Флоренс заметила усмешку в его глазах. Ей никогда не приходилось встречать человека, который умел так смеяться – одними глазами, притом что губы сжаты в прямую линию. Девушка уставилась на графа, не в силах оторвать взгляд, лишь прижав ладонь к груди. Что он за человек, этот Эдвард Бербрук, граф Грейстоу?
– Эдвард! – строго произнесла Ипатия. – Перестань смущать свою кузину! И как только тебе это удается?
Флоренс хотела вежливо возразить, что это совсем не так, но ничего не сказала.
– Не беспокойся, тетя, – утешил герцогиню Фред. – Ты же знаешь, как молчалив мой брат. Следующую реплику мы услышим от него лишь в конце завтрака, когда придет время прощаться. А следующую шутку, боюсь, не раньше конца года!
– Фредди! – с укором бросила Ипатия.
Флоренс сидела и заливалась краской. Эта дружеская перепалка несказанно смущала ее. Два брата – две противоположности! Слава Богу, что Фред настолько не похож на Эдварда – лишь его присутствие помогало Флоренс расслабиться. Приятно было слушать его шутки, потому что не она была их объектом. А эта странная подначка старшего брата? Зачем граф так изучающе смотрел на нее?
Как раз в этот момент она услышала, что Эдвард сдержанно извинился за свое поведение. Не было ничего легче, чем принять эти извинения.
– Вот видишь, брат, – хмыкнул Фред, – она не только хороша собой, но еще и незлопамятна.
Флоренс ответила ему улыбкой. Что за чудесный мужчина, подумала она. Если он типичный джентльмен, каких много в Лондоне, то найти себе мужа окажется легче легкого.
Глава 3
Всю следующую неделю Флоренс, сопровождаемая герцогиней, «наносила визиты», по выражению Ипатии. Мешанина лиц и имен утомляла и беспокоила девушку. Порой она не могла вставить и слова в светские разговоры, происходившие в элегантных или безвкусно обставленных гостиных. Она не знала тех, о ком говорили, и едва могла поддержать беседу.
– Не бойся показаться скучной, – наставляла ее герцогиня. – Пусть рассматривают тебя и твои наряды, пусть любуются твоей красотой – этого достаточно. Молчание в этих кругах принимают за скромность, а смущение – за добродетель. Хвала Богу, что он дал людям глаза, потому что грех не любоваться тобой.
И она рассмеялась над гримасой, которая исказила лицо девушки.
Флоренс не нравилось быть предметом разглядывания, но разве был у нее другой выбор? Герцогиня была куда старше и опытнее своей подопечной, наверняка она знала секрет успеха в обществе.
Все свободные от визитов часы она проводила с Фредом. Только с ним она могла расслабиться и быть собой. Они гуляли в парках и катались на лошадях. Виконт развлекал ее шутками и историями о жизни в Лондоне. Он так же ненавязчиво расспрашивал девушку о жизни за городом и к концу недели знал о ней больше, чем кто-либо другой.
В один из солнечных дней он пригласил ее покататься на пароходе, и она с радостью приняла приглашение. Темза искрилась сотнями бликов, а вдалеке высились шпили Лондонского моста. Воздух был влажным и свежим. Фред стоял так близко, что касался ее плечом, и это давало ей чувство защищенности. Флоренс пришлось напомнить себе, что герцогиня едва ли пожелала бы ей увлечься своим племянником. Безусловно, тетя Ипатия хотела лучшей судьбы для своего ненаглядного Фреда. Например, брака с одной из богатых американок, шумно щебетавших на скамейках верхней палубы. Она даже поделилась своими мыслями с Фредом.
– Ты так думаешь? – удивился тот. Лицо его омрачилось всего на мгновение, но Флоренс заметила это. Похоже, ее догадка верна, и какая-то американка уже успела разбить его сердце.
– А что, тебе не нравятся американки? – спросила она, пытливо вглядываясь в лицо виконта.
Он обернулся к ней и некоторое время молчал.
– Нет, мне больше по душе англичанки, – наконец проговорил он. – Застенчивые и скромные. С каскадом темных волос и глазами цвета ирландского стекла. Зелеными-зелеными.
Флоренс решила не задаваться вопросом, почему Фред ответил именно так. Вежливость? Попытка флирта? Разве имеет значение эта фраза, когда виконт Бербрук для нее все равно запретный плод? Поэтому она только улыбнулась Фреду и снова стала смотреть на проплывающие мимо здания.
Старший из братьев тоже иногда присоединялся к их прогулкам, и тогда Флоренс каменела и даже над шутками Фредди смеялась принужденно. Похоже, Эдвард за что-то невзлюбил ее, и Флоренс терялась в догадках за что. Фред был прав, утверждая, что его брат молчалив. Он и вправду говорил очень мало, словно отмеряя каждую реплику десертной ложкой. И хотя рот Фреда, напротив, почти не закрывался, Флоренс чувствовала себя не в своей тарелке, если они были втроем. Она была готова умолять Фреда не встречаться всем вместе, но молчала, видя, как тот обожает старшего брата. И самым странным было то, что Эдвард, несмотря на свою замкнутость и молчаливость, отвечал ему тем же.
Нет-нет, граф был подчеркнуто вежлив и корректен и представлял Флоренс встречавшимся знакомым как свою кузину. Но его скрытая неприязнь ранила девушку и удивляла. Откуда этот холодный взгляд? Неужели он не может хотя бы притвориться, что общество Флоренс доставляет ему удовольствие? Но она
