— Мне она подойдет, миссис Уилтон. В моем положении вряд ли кто предложит другую. Как завидят меня, с этой повязкой на глазу, бывшего солдата, так почему-то сразу ждут неприятностей. Они думают, что мальчик будет более послушным учеником, и ошибаются. Я повидал мир, и он мне не понравился. Теперь я хочу одного — найти тихий уголок и заниматься своим делом. Я не тщеславен. Какая мне разница, чьим быть учеником — вашего мужа или вашим?
Торп энергично закивал.
— Чтобы подсластить пилюлю, я подкину вам Тилди Томпкинс, чтобы помогала днем на кухне. Считайте это подарком от гильдии по случаю болезни одного из ее членов. Это наш долг перед вами и Николасом.
— А где Оуэн будет жить?
Оуэн улыбнулся, услышав, что она назвала его по имени. Значит, хозяйка уже думает о нем как о своем ученике.
— Столоваться он будет с вами, а поселится где-нибудь в городе.
— Тогда мне придется ему платить.
— У меня есть немного денег, — сказал Оуэн. — На жизнь хватит.
— Возможно, этого не понадобится. — Люси поднялась. — Я посмотрю, готов ли Николас вас принять.
Серая кожа, тусклые глаза, седые волосы. Николас Уилтон не притворялся больным. В маленькой спальне с наглухо закрытыми окнами и дверями горели две спиртовые лампы, отчего тяжелый дух в комнате только усугублялся. Оуэн понадеялся в душе, что Люси не проводит здесь много времени.
При виде гостей Николас кивнул им.
— Я… — Он нахмурился и прикрыл веки. — Очень благодарен, Камден.
Торп поспешил к больному и взял его за руку.
— Хвала Господу, ты вновь обрел речь, мой друг.
Николас сжал его руку. В блеклых глазах стояли слезы.
Камден жестом велел Оуэну подойти поближе.
— Это Оуэн Арчер. Уверен, он поможет вам обоим.
Оуэн осторожно пожал худую руку больного. Лихорадочный пульс. Влажная ладонь. По опыту он знал, что ладони тяжелобольного обычно сухи, если только он не горит в лихорадке. Николас Уилтон чего-то боялся. Смерти? Гильдмейстера? Оуэна?
Оуэн уставился в свою кружку, вспоминая события дня, а тем временем судебный пристав Дигби тихонько скользнул на противоположную скамью. Вид у него был недружелюбный.
— С чего это вам вздумалось расспрашивать мою мать? — сурово поинтересовался Дигби.
— И вам тоже добрый вечер.
— Я хочу знать, что вы затеяли.
— Матушка Дигби все прояснила.
— Что вам за дело до нее?
Оуэн пожал плечами.
— Просто я любопытный человек.
— Она говорит, вас прислал архиепископ. Его беспокоит смерть Фицуильяма?
— А что, ему следует беспокоиться?
— Мать говорит, что аббат Кампиан рассказал вам про руку. С чего это вдруг? Что он имеет против нас с матерью?
— А что он может иметь против вас?
— Как раз это я и намерен выяснить.
— Должно быть, вы почуяли какую-то опасность, когда обнаружилась пропажа руки.
Дигби пожал плечами.
— Всем известно, что бедняки обращаются к мамаше как к врачу. Легко было проследить связь. Как бы она сумела доказать, что не получила за руку деньги? Но вскоре меня назначили судебным приставом. Похоже, Фицуильям держал язык за зубами.
— А вы никогда не думали, что надо действовать наверняка, чтобы он и впредь помалкивал?
Дигби пристально посмотрел на Оуэна.
— Что вы имеете в виду? Что я был готов его убить? Чтобы он замолчал навеки? Вы что, обвиняете меня? — Он говорил все громче и громче, привлекая к себе внимание посетителей. Те кидали любопытные взгляды, но тут же отворачивались, увидев, кто сидит в том углу.
Оуэн пожал плечами.
— Должность пристава была для вас очень важна. Я побывал в доме у вашей матери и теперь могу представить, как вам хотелось вырваться оттуда.
Дигби покачал головой, словно поражаясь услышанному.
— Замечательный способ вступить в должность судебного пристава — убить подопечного архиепископа.
Если взглянуть на дело под таким углом, то подозрение, конечно, смехотворное. Оуэн сдался, поняв, что расспросы все равно никуда не приведут.
— Аббат мне сказал, что Фицуильям раскаялся в содеянном. Он понял, что навлек на вашу матушку серьезную беду. И он уважал миссис Дигби.
Пристав покраснел.
— Он так и сказал?
— Да. Поэтому, думаю, вам нечего опасаться по поводу этого старого дела. Не хотите ли выпить?
— Нет.
Дигби еще с минуту задумчиво вертел в руках застиранную шапку.
— Уверены, что не хотите выпить?
Дигби мотнул головой и незаметно исчез, явно смущенный.
Люси проснулась оттого, что из рук Николаса выпали тетрадь и перо. Чернильницу она успела подхватить, пока та не соскользнула на пол. Николас, вздрогнув, проснулся.
— Я превратился в обузу.
— Ты устал. Тебя измотал визит Камдена Торпа.
— Я рад, Люси, что теперь у тебя есть помощник. Она дотронулась до его руки, лица и улыбнулась мужу.
— Я тоже рада. Теперь отдыхай. Записки подождут.
Николас вцепился в ее руку.
— Я должен закончить работу. Все записать. Про сад. Про лекарства.
— Время есть. — Она мягко высвободила руку и убрала прядь волос у него со лба.
Он вздохнул.
— Ты слишком для меня хороша.
— Глупости. — Она чмокнула его в лоб, и он закрыл глаза.
Люси прикрутила лампу и скользнула под одеяло рядом с ним. Сегодня ночью она позволит себе роскошь выспаться в кровати. Николас ведет себя спокойно.
Раньше было по-другому. Муж всегда поворачивался к ней и обнимал. А сейчас, даже если бы он так сделал, все равно это уже не то. Люси больше не испытывала чувства покоя. Раньше в этой постели ей казалось, что она защищена от всего мира. Теперь все изменилось. Ее будущее зависело от того, сохранится ли все в тайне. Поначалу она не придавала этому значения, но потом все чаще и чаще начала задумываться, а так ли все просто. Ей хотелось знать, что все-таки произошло с Николасом в тот вечер в аббатстве. Кого он там встретил? Почему вдруг поблизости оказался пристав? Чем вызван интерес архидиакона — простым дружеским участием? Если так, то чего боится Николас?
Ей повсюду мерещилась опасность. Даже в новом ученике. Поэтому она не испытывала
