работе у власовцев и в спецлагере с сорок третьего по сорок четвертый год. Варюхин взят в плен осенью сорок второго. Сведения о нем мы имеем с весны сорок пятого. Остальное неясно. Дорохов взят в плен в сорок четвертом, летом. Поэтому он с его биографией не накладывается на биографию Соколова.
— Это пока еще дело темное, — ответил полковник. — Пошлите запросы в Центр. Попросите, чтобы были просмотрены и выяснены все подробности об этих лицах. Затребуйте их фотографии. Но, Василий Николаевич, не упускайте и остальных. Пожалуй, только Кузькин молод для Соколова. Остальные должны быть проверены самым тщательным образом. Завтра надо знать, что говорят об исчезновении Варюхина и Дорохова. Но, кроме того, Василий Николаевич, мы с вами завтра должны навестить Мехошина. Вечерком найдете время?
— Безусловно, товарищ полковник. Это же сотрудник моего отдела.
— Товарищ полковник, нельзя ли мне присоединиться к вам? — подал голос Миронов. — Лейтенант — мужественный человек, хочу пожать ему руку.
— Решено, — поднялся полковник, — завтра вечером едем.
Миронов сидел в отведенном ему кабинете и просматривал полученные документы. Самым важным звеном в выяснении деятельности резидента представлялось ему сейчас то время, когда человек в коричневом костюме вел его на встречу с врагом. Почему она сорвалась, эта встреча? Миронов не сомневался, что его проверял не только человек в коричневом. Нет, кто-то смотрел на него из окна. Недаром Длинный растерялся и сбежал после того, как поглядел на окна дома.
Итак, для начала надо было проверить жильцов дома. Причем не всех, а только тех, кто жил в квартирах, выходящих окнами на перекресток. Он вызвал сотрудника и поручил ему выяснить имена, фамилии, профессии и занятия всех жильцов этого крыла дома. Кроме того, надо было побеседовать с дворником и, если это человек, заслуживающий доверия, выяснить у него некоторые сведения о жильцах.
У сотрудников облисполкома начался обеденный перерыв. Женщины направились в огромную облисполкомовскую столовую. Часть мужчин последовали за ними, а те, кто не в силах был обойтись без пива и мужского разговора, пошли через площадь в открытое кафе.
— Николай Тарасович! — окликнул сотрудник КГБ усатого крепыша.
— Именно, именно, а вы… А-а, вспомнил. Вы из милиции. Расспрашивали нас о Варюхине.
— Совершенно верно. Вы в кафе?
— Именно, именно. Люблю, знаете, побаловаться пивком, а вы?
— Любитель.
— А в милиции это не осуждается?
— Пиво? Нет. Вот что-либо поградуснее, этого у нас не любят.
— Поградуснее. Именно, именно, так составьте компанию.
— С удовольствием.
Они вошли в кафе, сели за столик, заказали четыре пива и салаты и разговорились.
— В милиции у вас служба неприятная, — говорил усатый Николай Тарасович, — я, знаете, этого не люблю. За всем надзор и за собой надзор, это, знаете, нелегко.
— Да ведь кому-нибудь надо?
— Надо. Железное слово. Именно, именно… Вот и наше пивцо.
Они выпили по кружке пива, и Николай Тарасович разговорился:
— Я, понимаете, пиво уважаю за дух, за запах, знаете… Бодрый, здоровый, русский. Именно, именно… Говорят, пиво к нам пришло от немцев. Чепуха! Глупость. Это водка — аквавита — не русская, а средиземноморская. А пиво наше, как и меды. Русский человек любит выпить, но и закусить. И пил полезное для здоровья пиво. Это водка все губит. Сколько я Варюхину об этом втолковывал…
— А он любит выпить?
— Любит, любит. Хотя, надо сказать, Варюхин наш — не простак. — Николай Тарасович заговорщически прищурил глаз и поднял палец. — Выпивши всегда, пьяным сроду не попадался. И вообще, я вам скажу, человек он поразительный. Скажем, так… Любит рыбалку. Каждую неделю ездит. А кто его видел с удочками? Никто. Любит пошуметь, пооткровенничать. А кто о нем что знает? Никто. Именно, именно…
Довольный своим анализом, Николай Тарасович пригладил усы.
— И в этот раз. Сунул начальству телеграмму. Ему поверили: надо ехать. А сам наверняка на рыбалку. С другой стороны, это такая, знаете, может быть рыбалка… — Николай Тарасович, как кот, повел усами. — Он ведь у нас виртуоз. Именно, именно… А кто бы поверил, глядя на эту красномордую физиономию. Женщины, они ведь в наше время, знаете, любят тонкость обхождения, а тут рык… и тем не менее.
— А жена? Не укрощает?
— Жена? — Николай Тарасович осушил кружку. — У жены, знаете, дел хватает. Дети, хозяйство. А Варюхи-на нашего с поличным не возьмешь. Хитрец!..
Скоро этот разговор уже знал Луганов. Он сидел в кабинете и обдумывал новые ходы в этом нелегком деле. В конце дня позвонил дежурный:
— Товарищ майор, к вам гражданка.
— По какому делу?
— По делу Рогачева. Она из совхоза «Октябрьский».
— Пропустите! — приказал Луганов.
Через несколько минут перед ним сидела невысокая, скромно одетая женщина лет сорока.
— Вы знаете, — начала она, застенчиво улыбаясь и нервно перебирая пальцами по столу, — я преподаю в школе, где учился Дима Голубев. Мы все так были потрясены этими двумя смертями: Рогачева и Димы. Дима был такой беспокойный мальчик. Ему всегда во все надо было вмешаться. И вот связался с каким-то хулиганом… Ну, ладно, это я от волнения. Никогда не бывала в таких учреждениях, как ваше. Я, собственно, вот о чем. Рогачева у нас в совхозе плохо знали. И когда он оставил такое письмо, все поверили. Только мы немного сомневались, в школе. Почему? Потому что Рогачев был у нас очень частым гостем. И вот поверьте, товарищ майор…
— Давайте по именам. Меня — Василий Николаевич. Вас?
— Лидия Ефимовна… И вот, Василий Николаевич, в одном учителей обмануть трудно так же, как ребят. Рогачев очень любил детей. Не знаю, как вам это доказать без примера… Хотя нет, есть пример. Года два назад два подростка постарше ударили пятиклассника и как раз попались на глаза дяде Косте — так мы звали Рогачева. Я подоспела позже, и что меня поразило — какое-то оскорбленное выражение его лица, понимаете, глубина самого его переживания… Нет, он был хорошим человеком. И вот то главное, из-за чего я пришла. За два дня до его смерти я встретила Рогачева в лесу. Мы с моей маленькой дочкой гуляли на опушке бора рядом с поселком. Вдруг послышались голоса, и я вижу: прямо на нас идут Рогачев и какой-то городской человек. Я, правда, его уже перед этим видела в поселке. Кажется, это был командированный. Вид у обоих взволнованный, спорят, жестикулируют. Но увидели меня и стали говорить тише, потом свернули куда-то за деревья. Но лица обоих я запомнила. Это, знаете, мужские лица накануне драки…
— Лица запомнили, значит, узнаете того человека по фотографии?
— Безусловно.
— Одну минуту.
Луганов вышел. Вскоре он вернулся и высыпал перед учительницей целый ворох фотографий.
— Посмотрите, есть среди этих тот человек?
Учительница стала перебирать фотографии; вскинула вопросительно глаза на Луганова, откладывая в сторону фотографии Рогачева.
Фотография Варюхина, а за ней и фотография Дорохова отброшены с полным равнодушием, и вдруг…
Луганов изумленно смотрел на полное, брезгливое лицо Аверкина, запечатленное на фотографии, которую протягивала ему Лидия Ефимовна.
— Этот? — спросил он.
— Этот, — решительно подтвердила учительница. — Я хорошо запоминаю лица.
Луганов поблагодарил.
Вечером этого же дня сотрудник КГБ стоял на освещенной лестничной площадке перед квартирой сорок семь. На его звонок дверь открыла невысокая молодая женщина со строгим лицом.
