количество серебряной посуды и дорогих ваз. Когда все это было перенесено в покои Чезаре, посты охраны в них удвоили, а затем открыли двери Ватиканского дворца и объявили о смерти папы.

Эта весть произвела в городе страшное впечатление, поскольку, хотя Чезаре был еще жив, его болезнь оставляла место для сомнений: конечно, если бы бравый герцог Романьи, неустрашимый кондотьер, покоривший за пять лет тридцать городов и пятнадцать крепостей, выехал в город на боевом коне с мечом в руке, тогда все было бы более или менее ясно – ведь, как Чезаре признался впоследствии Макиавелли, его честолюбивый ум предусмотрел все на случай смерти папы, кроме того, что он сам будет находиться при смерти. Но он был прикован к постели и лишь обильно обливался ядовитым потом; сохранив способность мыслить, он утратил власть и был вынужден дожидаться развития событий и покоряться им, вместо того чтобы двигаться впереди, держа ход их в своих руках.

Поэтому ему пришлось действовать не по собственному плану, а приноравливаясь к обстоятельствам. Самыми завзятыми его врагами, более других способными наступить ему на горло, были Орсини и Колонна: Чезаре пролил кровь одним и лишил состояния других, поэтому он решил обратиться к тем, кому мог вернуть награбленное, и начал переговоры с Колонна.

Тем временем началось устройство похорон папы: вице-канцлер разослал всем высокопоставленным представителям клира, всем настоятелям монастырей и их собратьям из белого духовенства приказ явиться под угрозой лишения должностей и привилегий, согласно установленному обычаю, вместе с сопровождающими лицами в Ватикан для присутствия на погребении папы. В назначенный день и час все они прибыли во дворец, откуда тело покойного следовало перевезти в церковь Святого Петра и там похоронить. Труп, всеми позабытый, лежал в спальне папы, поскольку все, кто носил имя Борджа, за исключением Чезаре, попрятались, и правильно сделали: немного позже Фабио Орсини встретил одного из них на улице и тут же заколол кинжалом, а в знак непримиримой вражды, в которой поклялись обе стороны, прополоскал рот и омыл руки кровью убитого.

Возбуждение в Риме достигло такой степени, что, когда тело Александра VI уже вносили в церковь, по толпе пронесся один из тех слухов, какие часто возникают ниоткуда в минуту народных волнений, и в траурном кортеже произошла сумятица: охрана приняла боевой порядок, духовенство скрылось в ризнице, носильщики бросили гроб на землю, и народ, сорвав с него парчовое покрывало, смог безнаказанно лицезреть того, кто еще две недели назад вершил судьбы князей, королей и императоров всего мира.

Однако благочестивое почтение к похоронам, которое инстинктивно испытывает каждый и которое сохраняется даже в сердцах у безбожников, взяло наконец верх, и гроб был внесен в церковь, поставлен на возвышение перед главным алтарем и открыт для публичного обозрения, однако тело папы ужасно раздулось, почернело и сделалось бесформенным; из носа у него текла кровянистая жидкость, а из отверстого рта торчал отвратительно распухший язык. Зрелище было настолько омерзительным, от трупа исходило такое зловоние, что, несмотря на обычай целовать на похоронах папы руку, на которой надето кольцо Святого Петра, никто не отважился отдать эту дань благоговейного уважения наместнику Господа на земле.

Около семи вечера, когда сумерки делают молчаливые церкви еще более печальными, четверо носильщиков и двое плотников перенесли труп в придел, где он должен был быть погребен, и сняв его с катафалка, опустили в гроб, последний приют его святейшества, однако оказалась, что гроб короток, и покойник уместился в нем, лишь когда ему подогнули ноги и буквально затолкали кулаками внутрь. После этого плотники накрыли гроб крышкой, двое носильщиков уселись сверху, дабы умять выступающие вверх колени, а другие принялись его заколачивать под шекспировские шуточки, которые часто бывают последней молитвой над телами сильных мира сего. Затем, как утверждает Томмазо Томмази, гроб поместили слева от главного алтаря под довольно невзрачную могильную плиту.

На следующий день на ней обнаружили следующую латинскую эпитафию:

Vendit Alexander claves, altaria, Christum:

Emerat ille prius, vendere jure potest.

В переводе это означает:

Александр продал ключи, продал престол и Христа:

Впрочем, он мог их продать, поскольку прежде купил.

По эффекту, произведенному смертью Александра VI в Риме, можно судить о том, каков этот эффект был не только в Италии, но и во всем мире: Европу мгновенно перекосило, поскольку разрушился один из столпов, поддерживающих политическое здание; кровавая и ослепительная звезда, вокруг которой в течение одиннадцати лет вращался весь мир, вдруг угасла, и страны, внезапно обездвиженные, погрузились на какое-то время во мрак и молчание.

Однако, оправившись вскоре от столбняка, все, кто жаждал мести, бросились рвать добычу на куски. Сфорца снова занял Пезаро, Бальони – Перуджу, Гвидо д’Убальдо – Урбино, делла Ровере – Сенигалью; Вителли вернулись в Читта-ди-Кастелло, Аппиани – в Пьомбино, Орсини – в Монте-Джордано и другие свои вотчины. Одна Романья осталась недвижной и верной, поскольку народ, который не вмешивается в распри хозяев, покуда они не коснутся его самого, никогда не был так счастлив, как во время правления Чезаре.

Что же касается Колонна, то, поскольку они пообещали сохранять нейтралитет, им были возвращены их города и замки – Чинаццано, Капо-д’Анно, Фраскати, Роккади-Папа и Неттуно, которые они нашли даже в лучшем состоянии, нежели перед их изгнанием, – так хорошо папа благоустроил их и укрепил.

Чезаре продолжал удерживать Ватикан со своими отрядами, которые остались ему верны в беде и караулили дворец, где он катался по кровати от боли, рыча, как раненый лев; кардиналы же вместо того, чтобы денно и нощно бдеть у папской могилы, оправились от первого испуга и начали группироваться – кто вокруг церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, кто вокруг кардинала Караффы. Опасаясь оставшихся у Чезаре отрядов и в особенности тех, коими командовал Микелотто, они собрали сколько могли денег и наняли две тысячи солдат, во главе которых поставили Карло Танео, дав ему титул генерала Священной коллегии. Едва кардиналы решили, что спокойствие восстановлено, как узнали, что Просперо Колонна идет на город с трехтысячным войском со стороны Неаполя, а Фабио Орсини подступает со стороны Витербо с двумя сотнями всадников и более чем тысячью пехотинцев. Они вошли в Рим с разницей в один день – настолько обоих подгоняло одно и то же жгучее желание.

Таким образом, в Риме скопились пять армий: армия Чезаре, занимавшая Ватикан и Борго, армия епископа Никастро, который получил еще от Александра VI приказ охранять замок Святого Ангела, заперся там и не желал его сдавать, армия Священной коллегии, расположившаяся в окрестностях церкви Санта- Мария-сопра-Минерва, армия Просперо Колонна, стоявшая на Капитолийском холме, и армия Фабио Орсини, расквартированная в Рипетте.

Со своей стороны, испанцы продвинулись до Террачины, а французы – до Непи.

Кардиналы понимали, что Рим стал похож на мину, готовую взорваться от малейшей искры, и поэтому собрали послов королей Франции и Испании, а также Венецианской республики, чтобы те высказались от имени своих государей. Послы, понимая, что положение создалось критическое, прежде всего объявили Священную коллегию неприкосновенной, после чего приказали Орсини, Колонна и герцогу Валентинуа покинуть Рим и удалиться в свои владения.

Первыми приказ выполнили Орсини, на следующий день их примеру последовали Колонна. Оставался Чезаре, который соглашался тоже уйти из города, но на определенных условиях; если же ему откажут, заявил он, то ему придется заминировать подвалы Ватиканского дворца и взорвать себя вместе с теми, кто явится его арестовать. Все знали, что Чезаре слов на ветер не бросает, и с ним вступили в переговоры.

В результате было условлено, что Чезаре уйдет из Рима вместе со своей армией, артиллерией и обозом, а для обеспечения его безопасного прохода по улицам города Священная коллегия пообещала выделить четыреста пехотинцев, которые будут защищать его от возможных нападений.

Со своей стороны Чезаре обязался все время, пока будет длиться конклав, держаться в десяти милях от Рима и ничего не предпринимать ни против города, ни против какого-либо другого церковного владения;

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату