пиво. – Вы оплачиваете обед, а я организую ночлег.
Официант вернулся с кредитным чеком, и я его подписал. Потом дал парню чаевые в двадцать пять процентов счета – спасибо американским налогоплательщикам.
– Мы разорвали помолвку полгода назад, – сказала Брук.
Я не сразу смог продолжить разговор. Наконец пришел в себя и попытался обороняться:
– Считаю себя невиновным.
– И напрасно. Главная причина неудачи моего брака – именно в тебе.
– О чем это ты?
– Видишь ли, Натаниель, ты оказался настолько прекрасен в постели, что никто другой мне уже попросту не годился. – Она рассмеялась, а я почувствовал, что неумолимо краснею. Надо мной безжалостно насмехались. – Да нет, просто подумай сам: как я могла помышлять о замужестве, если целых пять недель мы с ним находились так далеко друг от друга, а все это время я видела и слышала только тебя. Ведь явно здесь что-то не так.
– А может быть, ты просто нимфоманка.
Ей мое замечание явно не понравилось. Судя по всему, когда речь заходит о расторгнутых помолвках, лучше не сходить с узкой, но протоптанной тропинки. Брук заявила, что ей нужно отлучиться в дамскую комнату, и ретировалась. Насколько я понял, приглашение провести вечер вместе отпало само собой.
Впрочем, когда Брук вернулась, оказалось, что это не так.
– Кровать, правда, не очень мягкая и к тому же полна кошачьей шерсти. Это ничего? Ты не возражаешь?
Вообще-то против кошачьей шерсти я возражал. Но, учитывая все обстоятельства, нельзя было упускать даже небольшого проявления благосклонности Брук Майклз.
36
Мы приехали в квартиру Брук. Это оказалось очень симпатичное двухкомнатное жилище, и, судя по всему, днем здесь было много света. Множество цветущих растений, на стенах несколько гравюр Анселя Адамса, фотографии Брук – на горе, на катере, с аквалангом, в лесу, с огромным рюкзаком. В коридоре на стене на мощных крюках висел дорожный велосипед, а под ним стоял горный.
Брук прослушивала оставленные на ответчике сообщения и что-то записывала в блокнот. Когда она наконец закончила, я показал на велосипеды.
– Вот такую инсталляцию я видел однажды в Музее современного искусства. Она, кажется, называлась «Велосипеды отдыхают». Неужели это можно себе позволить на нашу зарплату?
– У папочки своя нефтяная компания. Он и купил их своей принцессе.
Она улыбнулась, но улыбка быстро сменилась каким-то странным выражением, которое мне почему- то не понравилось.
– Что? Это правда? Твой отец действительно нефтяной король?
– Тим Ланкастер прислал сообщение. Хочет удостовериться, что ты благополучно прибыл.
– И все?
– И велит следить за тобой и сообщать ему, если вдруг появятся какие-нибудь проблемы.
– Итак, Тим нанял доктора Майклз шпионить за мной. Просто блеск! – Я подошел к холодильнику. – А пиво у тебя есть?
– Угощайся, там найдешь.
Я вытащил бутылку.
– Открывалка в ящике справа, – подсказала Брук.
Я открыл бутылку и сделал пару глотков. Потом не сдержался:
– Ты работаешь в эпидемиологическом контроле, мы с Тимом – в отделении специального патогенеза. Он тебе вовсе не начальник.
– Нет, не начальник.
– Так, значит, ты ему ничем не обязана.
– Конечно, не обязана. Но это плохая политика, Натаниель.
– Надеюсь, ты шутишь. Не собираешься же ты на самом деле на меня доносить?
– Нет, не собираюсь. Хотя это ставит меня в неловкое положение.
– Ну почему же? Скажи ему просто, что все идет грандиозно, потрясающе. Сообщи, что мы обнаружили рецепт лекарства от СПИДа, записанный на салфетке. А салфетку нашли под подушкой у Глэдис Томас.
– Не волнуйся, – успокоила меня Брук. Она замолчала, а когда я выпил уже полбутылки пива, продолжила: – Конечно, несколько непорядочно со стороны Тима просить меня последить за тобой.
– А Тим вообще несколько непорядочен. И знаешь, он, наверное, и не человек вовсе. Он филовирус. Потому и делает такие успехи в области специального патогенеза.
Брук рассмеялась.
– Возможно, я просто у него в черном списке.
– Да что ты, не может такого быть. А я-то думала, ты следующий в очереди на пост начальника.
– Да, поистине все мы актеры.
– Как бы там ни было, я тебя прикрою, Натаниель, не волнуйся.
Я постарался проглотить сразу как можно больше пива.
– Не нуждаюсь в прикрытии.
Брук улыбнулась, но промолчала.
Она ушла, а я, несмотря на усталость, плюхнулся за стоящий в комнате компьютер и проверил почту. Сообщение от Тима. Он спрашивает, как обстоят дела. После звонка Брук ему вовсе не обязательно узнавать подробности от меня самого, а потому его письмо я сразу уничтожил, даже и не собираясь отвечать. Наверное, это тоже плохая политика, зато она греет мою душу.
Немного пошарив по Интернету, я просмотрел газеты узнать, что они пишут о вспышке болезни в Балтиморе. Оказалось, что ничего особенного. Бейсбольный сезон близился к концу, в Иерусалиме взрыв только что убил двенадцать человек, так что заболевшие умственно отсталые заняли всего лишь несколько строчек. И это само по себе было вовсе не плохо.
Как-то совершенно случайно я зашел в телефонный справочник, набрал имя Элен Чен и тот город на севере Калифорнии, в котором она могла жить. Ладно, не случайно. На самом деле я думал об этом весь день. Но никакого ответа на свой запрос я не получил. А потому отправился на веб-сайт университета и нажал ярлычок «Поиск людей».
Ввел в графу ее имя и – эврика! – получил ответ: адрес в студенческом городке и номера телефонов – домашнего и университетского.
Нет, не нужна мне эта информация. А если говорить точнее, не нужны те чувства, которые она всколыхнула в душе.
Я вышел из сайта и выключил компьютер, даже не выписав телефонные номера. Но я их запомнил. В отличие от Брук Майклз я не обладаю фотографической памятью, особенно если речь идет о чем-то полезном и нужном. Но вот что касается телефонов бывших подружек, которые приносят лишь переживания, – здесь я истинный ас.
Мой сотовый торчал здесь же, на столе, рядом с компьютером, и тянущийся от него зарядный шнур очень напоминал орудие пытки. Уже было больше одиннадцати по местному времени, а по восточному – и вообще два часа ночи, так что я имел полное право упасть от усталости и уснуть. И это обязательно случилось бы, если бы в моей голове не крутились бесконечно десять цифр, стирая напрочь все остальное.
Я взял телефон и, пытаясь ни о чем не думать, набрал номер. Примерно на третьем гудке я четко осознал полное безумие своего поступка. А когда такой знакомый женский голос произнес простое «алло», я уже не сомневался в собственном сумасшествии. И быстро отключил телефон.
