них обморок, а если подержать подольше, да в нормальной концентрации, то и убить. Но подобными глупостями давно уже никто не занимался. Результат не окупал затраты.
Зато ирландца очень радовала их будущая экипировка. Даже если не брать специальное вооружение, работающее, кстати, и на обычных людях (всего-навсего поменяли технологию пуль и добавили кое-что из противовампирских наработок, самым простым из которых было серебрение ножей), – сама форма его впечатлила, и он жалел только, что все это нельзя начать носить прямо сейчас. Полный комплект им обещали выдать только перед самой операцией. Костюм из материала, не прокусываемого никакими клыками, Джонас всегда снимал с едва подавляемым вздохом. В нем он чувствовал себя куда увереннее.
Джонасу было немного жаль Мартина. Тот появлялся все более и более бледный и измученный. Но зато ментальный канал иногда становился таким ясным, что Джо казалось, он может подсчитать, с какой частотой бьется сердце у каждого в команде. И Джонас старался по мере сил хотя бы поддерживать своего ведущего. Мартину было плохо, видимо, это был его постэффект наращиваемой мощи Дара.
Хотя хуже всех выглядел Стаковски. Джонас не понимал, как человека можно довести до такого состояния и как, находясь в нем, он может еще и работать.
Как сохранивший свой рассудок самым светлым из всей четверки, Джо мог наблюдать вещи, на которые больше никто не обратил бы внимания. И в последнюю очередь те, с кем они происходили. Ирландец очень надеялся, что как только они выполнят задание и перестанут пользоваться необходимыми пока препаратами, то все вернется в норму. Он был очень привязан к команде, хотя никогда бы не сознался в том, что про себя называет их своей семьей. Он даже себе в этом не часто признавался.
А утром, возвращаясь с очередной тренировки, он мысленно подсчитывал, сколько бы понадобилось адекватного оружия, чтобы просто уничтожить или замок, или цель, на которую им придется идти, или даже всех вампиров, что встретятся у них на пути. Конечно, без приказа Оскара Джо не заикнулся бы о подобных вещах, но, тем не менее, в своих мыслях он просчитывал все варианты, даже самые невероятные.
Список того, что действовало на вампиров смертельно, был невелик.
Серебро. В любом виде, от серебрёной воды до прямого попадания серебряной пули в лоб. Безупречный эффект.
Холодное железо. Так этот сплав называли сами вампиры. Как ни старался Джо, сообразить, что же это такое на самом деле, так и не смог. Но на всякий случай пообещал себе, что припрячет у себя хотя бы кусочек для химического анализа в более благоприятной обстановке.
Любое воспламеняющееся или взрывчато-воспламеняющее вещество. Оно производило свой разрушительный эффект в зависимости от мощности. Например, серебряные пули были начинены каким-то составом, который воспламенялся, едва только заряд попадает в цель. Этот состав поджигал все, с чем соприкасался. Джонас попробовал его даже на воде, так пуля вскипятила ее вокруг себя в радиусе метра и, сделав дело, честно пошла ко дну. Ничего подобно за всю свою военную карьеру О'Келли встречать не доводилось.
Он еще подумал, как были бы полезны такие пули в некоторых памятных ему случаях, но вампиры, конечно, никогда не собирались делиться с людьми ничем подобным.
Умирать или как-то калечиться вампиры не любили до крайности, это ирландец уже тоже понял. Хотя уровню их регенерации можно было только позавидовать. Джонас сам видел, как один из молодых вампиров, что участвовал в очередном учебном марш-броске, неудачно поймал воспламененный дротик в шею. Огонь немедленно перекинулся на волосы (по странной моде большинство боевиков носило длинные прически, видимо подражая Борису), и только подоспевший через полминуты товарищ помог окончательно его затушить. Все эти тридцать секунд горящий вампир вопил наподобие пожарной сирены и беспорядочно дергался, пытаясь избавиться от огня. А когда его затушили, Джонас, непроизвольно задержав дыхание, постарался побыстрее оказаться как можно дальше. Но все-таки успел увидеть, как в считанные мгновенья восстанавливается закопченное и полуобгоревшее лицо, отрастают волосы, и, в общем, все становится как было, только лишь с той разницей, что старая копоть и грязь остается и на новом лице.
Борис не поленился потом объяснить, что для таких молодых вампиров любое повреждение – катастрофа личного порядка и что соображать в таких случаях могут отнюдь не многие. И это, безусловно, хорошо для будущей операции, так как, скорее всего, охрана будет почти полностью состоять из контингента, не старше ста пятидесяти лет. Ну, может, и будет кое-кто повзрослее – предположил Мастер ранга Силы, – но вряд ли они будут заниматься такой примитивной вещью, как патрулирование.
Джонаса же эти объяснения несколько удивили. Ведь тренировки проходили на разных уровнях сложности и гоняли их нещадно, так что, казалось, предполагалась сложность если и не мастерская, то где-то близко. А оказывается, вампиры просто перестраховываются. Впрочем, это было для них естественно в любых вещах.
А еще Джонас продолжал слушать во все уши и смотреть во все глаза. Ища хоть какую-то зацепку, чтобы быть уверенным, что после операции их не отправят в утиль, как отработанные предметы обихода.
Кайто потер усталые глаза и решил, что на сегодня все-таки хватит. Система простройки химического анализа, которую ему скинул по внутренней сети Сальваторе, уже не казалась такой страшной и непонятной, как в первые две недели. И сейчас Кай знал, что при ближайшей сверке, скорее всего, сравняется с исходником вампира.
Кроме препарата-мутагена, Кая, как и Джонаса, не особо пичкали чем-то еще. Только усиливали концентрацию на деталях и способность к анализу. Конечно, по-разному, но, в общем, было что-то похожее в подготовке обоих ведомых боевиков.
Зато Кай как-то быстро сошелся с вампирами именно в дружески личном плане. Сальваторе – тот вообще не отличался сдержанностью и любил поболтать, не более чем философские рассуждения и сплетни, но кое-что Каю уже удавалось выяснить без труда. Особенно когда подключалась Эрика и давала свои мягкие комментарии и пояснения. Например, Кай уже знал, что сам Сальваторе находится в ранге Сердца и уходить никуда не собирается. Что его специализация – медицина, как в человеческом мире, так и среди вампиров. Что если бы это было возможно, то у людей на самом деле было бы не так уж много проблем с болезнями, но так как подобное положение дел очень выгодно бизнесу, а через него и политике, то… на этом Сальваторе обычно замолкал и делал витиеватый жест рукой, завершающий у него все недосказанные скользкие темы.
Что Эрика, в своем ранге Тайны, специалист по высокой алхимии и даже немного магии. Что с Оливером разрабатывать стратегию ее поставили потому, что она лучше всех может анализировать предполагаемые препятствия с точки зрения проходимости их людьми.
То, что вампиры там не пройдут, Кай слышал уже тысячу раз, и еще больше было сетований на то, что такой вариант не был предусмотрен.
«Ты думаешь, нам очень хочется вот так вскрываться перед обычными людьми и рисковать самим существованием рода вампиров?!» – бросил как-то Сальваторе.
Конечно, Кай был согласен, что это очень неудобная ситуация. Все равно как если бы они, паранормы, вдруг были бы вынуждены сотрудничать с людьми.
Также Кай выслушал, куда бы покатилась индустрия развлечений, если бы не вампиры. Почти полностью оккупированная ими, она не только давала огромный доход, но и помогала в самой насущной проблеме – в поиске еды.
На улицах уже давно почти никто не охотился, кроме, разве что, самых диких и глупых особей в ранге Смерти. Но этих быстро отлавливали и, по результату проверки возможностей, дальнейшие пути у них могли быть самые разные.
Кай выяснил, что Мастера иногда предпочитают не только простых людей или доноров, но могут позариться и на простую бесхозную скотинку. Вот поэтому-то в том числе система патроната так приветствуется и укрепляется. Но всем абсолютно закон не будет писан никогда, и это тоже Кай уяснил весьма четко.
Разглядывая как-то длинные ноги Эрики, Кайто несколько минут не контролировал свой взгляд и, после ее красноречивого хмыканья, с горящими щеками долго выслушивал лекцию о том, что не подобает вампиру связываться со смертным и, уж тем более, наоборот. Наконец, разозлившись больше на себя за упущенный контроль, чем на нее за эту насмешливость, он высказал, что есть такие законы, которые не переплюнуть
