Тем временем его лохматый друг снова собрался с силами. Задние ноги напряглись, и он прыгнул.
Род шагнул в сторону, но волк явно и рассчитывал на такой шаг. Он приземлился на грудь, покрытые слюной челюсти щелкали, стремясь к яремной вене Рода.
Род упал на спину. Он подтянул к груди ноги, всадил ступни в брюхо волка и лягнул, катапультировав представителя семейства собачьих подальше от своего тела.
Волк тяжело упал и заизвивался, подсовывая лапы под тело.
Чего еще не любят вервольфы?
Чеснок.
Род закружил вокруг волка, нащупывая в кошеле оставшуюся от обеда колбасу с чесноком.
Волк разинул пошире челюсти и откашлялся.
Род зачавкал, набив рот колбасой.
Волк поднялся на ноги со злым, очень решительным рычанием. Он напрягся и прыгнул.
Род поймал зверя под передние лапы, закачавшись под тяжестью его тела, и дыхнул ему прямо в морду. Затем он бросил волка и отпрыгнул.
Волк покатился, отплевываясь, кашляя, с содроганием втянул в себя воздух и рухнул пластом.
Его фигура вытянулась, расслабилась и снова медленно вытянулась — и в траве лежал, лицом вниз, высокий жилистый голый мужчина — бессознательное тело, дышащее с трудом.
Род опустился на колени. Спасен колбасой с чесноком!
Трава зашевелилась у его колена; он смотрел в улыбающиеся глаза Робина Доброго Малого.
— Возвращайся с нами, коли желаешь, Род Гэллоуглас, ибо отныне наши тропы — твои, можешь ходить по ним в свое удовольствие.
Род устало улыбнулся.
— Он мог убить меня, — произнес он, кивая на лежащее без сознания тело вервольфа.
Пак покачал головой.
— Мы следили и предотвратили бы смерть любого из вас, а что до твоих ран — пустяки! Мы их быстро вылечим.
Род поднялся, недоверчиво кивая головой.
— И потом, — добавил Пак. — Мы также знали, что ты такой могучий чародей, что сможешь нанести ему поражение…
— О? — вскинул бровь Род. — А что, если бы я им не был? Что, если бы я оказался черным магом?
— Тогда, ясно, — усмехнулся Пак, — ты бы вступил с ним в союз против нас и попытался бы выбраться из тюрьмы.
— Гм. — Род пососал нижнюю губу. — А разве это не поставило бы вас в довольно деликатное положение?
— Нет, — снова усмехнулся Пак. — Волшебству двунадесяти эльфов никогда еще не равнялись силы двух чародеев.
— Понятно, — потер подбородок Род. — Оградили свои ставки, не так ли? Но вы, конечно, не могли дать мне знать. Поскольку я пребывал во тьме, борьба с вервольфом доказала, что я отношусь к славным парням?
— Частично.
— О? А что за другая часть?
— Да ведь у тебя, Род Гэллоуглас, было несколько случаев, когда ты делал вервольфа беспомощным, но не убивал его.
— И это показывает, что у меня доброе сердце.
— Сие, — согласился Пак, — а также то, что ты достаточно уверен в собственном могуществе, что можешь быть милостив. И вот это-то и есть доказательство того, что ты — белый, но еще большее доказательство тому, что ты чародей.
Род зажмурил глаза. Он произнес с преувеличенным терпением:
— Конечно, дело может быть просто в том, что я тренированный боец.
— Может, — согласился Пак. — Но одолел-то ты его колдовством.
Род глубоко вздохнул.
— Послушайте, — раздельно произнес он. — Я не чародей. Я никогда не был чародеем. Я никогда не хотел быть чародеем. Я просто наемный солдат, которому случилось научиться нескольким трюкам.
— Разумеется, мастер чародей, — весело ответил Пак. — Не вернешься ли в пещеру? Мы проводим тебя к постоялому двору.
— А, ладно, — проворчал Род.
Но он обернулся посмотреть на злополучную коллекцию костей и жил, что были лежащим в центре поляны спящим вервольфом.
— Мастер Гэллоуглас? — Голос Пака был озабоченным и встревоженным. — Что тебя беспокоит?
Род встряхнул головой, выходя из состояния задумчивости.
— Ничего, — ответил он, отворачиваясь. — Просто подумалось.
— О чем, чародей?
— Когда я был школьником, меня, бывало, называли одиноким волком… Неважно. В какой стороне, говоришь, пещера?
Звезды катились к рассвету, когда сбивший ноги и усталый Род поплелся через двор трактира к конюшне.
Освещавший ряд стойл единственный фонарь со свечой служил только сгущению тени.
Перебросив руку через спину Векса для устойчивости, Род нащупал другой рукой на холке робота увеличенный позвонок, который и был отключенным предохранителем. Он нажал: под камуфляжем конской шкуры зашевелилось стальное тело. Бархатная черная голова поднялась, дважды мотнулась, глянула через плечо, большие карие глаза сфокусировались на Роде. С миг робот молчал, затем голос за ухом Рода проговорил с оттенком упрека.
— Ты оставил меня деактивированным на долгое время, Род. У меня нет никаких постэффектов от припадка.
— Извини, Старый Железняк. — Род оставил руки на спине коня; ноги его казались чуточку шаткими. — Я как раз отправился включать тебя, когда меня шандарахнули.
— Шандарахнули! — Голос Векса терзал стыд. — Пока я спал. Да будет мой корпус лежать, ржавея, на свалке! Да отправят мой германий в конвертер для переплавки! Да будет…
— А, кончай с этим, — пробурчал Род. — Это была не твоя вина. — Он шагнул прочь от коня и выправил плечи. — Все равно, я не подвергался никакой опасности. Просто деловая ночь, вот и все.
— Как так, Род?
Род начал было отвечать, потом переменил решение.
— Я скажу тебе утром, Векс.
— Я переориентировал свои цепи принимать противоречия между общепринятой теорией и действительно происходящим, Род. Ты можешь довериться мне, не страшась перегрузки.
Род покачал головой и повернулся к выходу из стойла.
— Утром, Векс. Может, ты и способен поверить в это прямо сейчас, но я не уверен, что смогу сделать то же.
Род расположился за столом, поглощая обильный завтрак, но по сравнению с Большим Томом он сидел на голодной диете. Этот человек окружил себя невероятным количеством пищи.
Кое-что из нее было Роду знакомо — яйца, блины и ветчина. У блинов был, однако, легкий чуждый привкус, а у яиц — трехдюймовый желток. Какого-то рода злаки имелись на любой населенной людьми планете; они происходили, обычно, от земных, но почва чуждой планеты иногда производила странные превращения с зерном. Всегда бывала какая-нибудь домашняя птица, но чаще всего это были местные формы жизни. Свиньи, конечно, встречались повсеместно: они попадались на планетах земного типа даже постоянней, чем собаки. Род иногда задумывался о виде, к которому принадлежал.
Вся пища, конечно, была удобоваримой и, вероятно, питательной: генетические отклонения не могли так уж сильно изменить человеческого метаболизма. Но рассеянные элементы — это другое дело. Род проглотил универсальную пилюлю, просто на всякий пожарный случай.
