пору быть одной небезопасно.
Люк зло расхохотался:
– Мне жаль парня, которой окажется на тебе, Нэнси. Для Джерома Дантона будет лучше, если в него сегодня ночью по дороге домой ударит молния и его убьет, тогда уж ему больше никогда не придется платить за твои причуды!
– Это… это ты говоришь, получив от меня огромные деньги! – завопила Нэнси. Она поскользнулась и чуть не свалилась в липкую грязь, но быстро выпрямилась и снова бросилась в атаку: – Я заплатила тебе сполна, по-честному. И Китти теперь твоя. Ты ведь сам сказал, что всегда о ней мечтал.
– Я чувствую себя еще счастливее, как подумаю, что увожу ее от этого сукина сына янки, который поубивал всех моих людей, – вслух радовался Люк.
– Послушай! – визжала Нэнси. Ветром задуло ее фонарь. – Ты ведь не можешь вот так уехать и оставить меня здесь. Я заплатила тебе все деньги!
– Заплатила, черт побери, заплатила. Тебе надо было, чтобы я убрал ее с твоей дороги, и я это сделал. А что касается денег, так ведь их навечно не хватит, сама знаешь. И я хочу добыть серебра. Говорят, в Неваде люди богатеют на добыче серебра. Только сейчас у меня главная забота о другом – как можно быстрее удрать из этих проклятых мест, пока не начнут искать Китти. А это произойдет очень скоро.
Китти слушала их разговор, заглушаемый шумом ливня. Ни холод, ни голод, ни то, что она вся насквозь промокла, уже не имели для нее никакого значения. Думать она могла только о малыше Джоне. Что с ним будет, когда он узнает, что его мама не приехала домой? Что скажет ему Мэтти? И как сейчас ей, Китти, надеяться на чью- либо помощь, если никто, кроме Нэнси, ничего не знает о том, что случилось?
«Думай! – приказала себе Китти. – Думай! В скверные ситуации ты попадала и раньше, так что спасешься и на этот раз. Ты была целых четыре года на той проклятой войне, а ведь выжила. Теперь у тебя сын, и думать надо о нем».
И вдруг где-то в глубине ее измученной души забрезжила надежда. Китти закричала:
– Хоть один из вас подумал о Тревисе? А ведь он сдвинет горы, чтобы найти меня. И вас обоих убьет.
– Еще поговори, женщина, и, клянусь, я тебя пристукну и привяжу поперек седла! – заорал Люк. – Об этом ублюдке можешь забыть. Он даже знать не будет, где тебя искать.
– Уж я-то точно ничего ему не скажу, – визгливым голосом сообщила Нэнси. И снова взмолилась: – Люк, отвези меня обратно в город. Ты не можешь оставить меня здесь одну.
С трудом продвигаясь по липкой грязи, они добрались до темной опушки рощи прямо у дороги. Люк нашел свою лошадь, привязанную к дереву, и взобрался на нее. Взглянув сверху на причитавшую Нэнси, он спокойно произнес:
– Я уже сказал тебе, что не собираюсь ехать в город. Если же ты боишься добираться одна, то лучше всего тебе вернуться в хижину и там дождаться рассвета. А мы отсюда уезжаем.
Вопли и проклятия Нэнси перекрыли шум грозы, а Люк, держа под уздцы кобылу Китти, двинулся в направлении, обратном городу.
Они отъехали не очень далеко, когда Китти вдруг поняла, что у нее есть шанс спастись. Наверняка Нэнси свою лошадь оставила где-то поблизости. А ей, Китти, сейчас надо лишь сползти со своей кобылы, раствориться в темноте и идти вслед за Нэнси, чтобы забрать у нее лошадь.
Затаив дыхание, Китти перебросила правую ногу через спину кобылы и спрыгнула на землю, погрузившись по щиколотку в грязь.
– Эй! – вскрикнул Люк, заметив ее движение. Услышав его крик, Китти бросилась бежать.
Она мчалась изо всех сил, подгоняемая диким отчаянием.
– Ты еще об этом пожалеешь! – ревел разъяренный Люк где-то совсем близко. – Я все равно тебя поймаю, женщина.
На какой-то миг небо вдруг резко высветилось желтым светом. Но и этого вполне хватило для Китти, которая заметила метрах в пяти вниз по дороге Нэнси, пытавшуюся влезть на свою лошадь. Китти еще быстрее устремилась по хлюпающей под ногами топи, чтобы добраться до Нэнси. Ни секунды не колеблясь, она столкнула ее с лошади. Не обращая внимания на крики свалившейся в грязь соперницы, Китти обхватила лошадь за шею, выпрямилась и вскочила в седло.
– Нет, проклятие! Ты не уедешь!
Китти почувствовала, как в нее вцепились руки Нэнси. Лошадь присела на задние ноги, забив копытами. И тут перед ними возникла фигура Тейта. Он одним прыжком оказался у лошади и схватил поводья.
– Больше, потаскуха, от тебя беспокойства не будет.
Люк сдернул Китти с лошади и со всего маху ударил ее кулаком по голове. Китти упала лицом в холодную грязь. И в этот миг она ощутила, как погружается в глубокое темное никуда. Но за миг до этого перед ее взором вдруг возникло личико малыша Джона.
Китти ощущала резкую, пронизывающую все тело боль, которая проникала сквозь тяжелую завесу, отделявшую ее от реального мира. Голова ныла. Китти не хотелось возвращаться, что-то внутри ее повелевало оставаться тут, в этом черном бездонном пространстве. Но боль ее толкала, пробуждала, заставляла открывать глаза.
Китти взглянула наверх и вскрикнула. Она кричала до тех пор, пока Люк Тейт не сжал ей горло.
– А теперь слушай меня, – произнес он спокойно. – Если ты заметила, уже светло. Мы далеко от Голдсборо и в самой глубине леса. Так что здесь тебя вряд ли кто-нибудь услышит. Да и я устал от твоих воплей и хочу только одного – чтобы ты заткнулась.
Китти издала странный, глухой звук.
– Ты, милая, так задохнешься, а я тебя убивать не хочу. Я хочу наслаждаться тобой долго, очень-очень долго. И хочу, чтобы ты дышала. Но если начнешь снова кричать, то мне придется заткнуть тебе глотку навсегда. И пусть мне ужасно жаль убивать такую прекрасную женщину, как ты, я это сделаю. Ты все поняла?
Люк резко ее отпустил, и Китти жадно глотнула воздух, прикоснувшись рукой к занывшему горлу. Тейт опустился на колени, не спуская с нее горящих глаз. Китти огляделась. Они находились в лесной глуши. Что это за место, у нее не было ни малейшего представления.
– А сейчас мы вот что сделаем, Китти, – говорил Люк так, как говорят с детьми. – Я достану кое-что из седельного вьюка, и ты приготовишь нам еду. После обеда мы немножко отдохнем. А может, даже найдется время и для любви. Тебе это нравится, ты ведь сама знаешь.
Люк сверху взглянул на Китти и ухмыльнулся, пытаясь ущипнуть ее за грудь. Она вскрикнула, а он захохотал во весь голос.
– Нам ехать еще далеко, – продолжал Люк, внимательно глядя на Китти. – До самой Невады. Спорю, ты даже и не знаешь, где находится эта Невада, верно?
Китти ничего не ответила. Она молча, в диком ужасе, в упор смотрела на Люка. Теперь гнев сменился страхом. Страх обуял ее так же сильно, как минуту назад сжимали ей горло пальцы Люка. Этот страх лишал ее власти над собой.
А Люк все говорил и говорил. Он стал нежно гладить груди Китти, а потом кончиками пальцев коснулся ее живота.
– Ну так вот. Мы проедем вверх по Теннесси, а потом все время на запад. Пересечем Миссури, Канзас, Колорадо, а затем Юту. Это красивые места, Китти, очень красивые. Я там один раз был, когда бежал после индейского рейда. Тогда я решил, что по уши сыт войной и всем, что с ней связано. Так что дорогу я знаю. А теперь, говорят, в тех местах начался серебряный бум. И я хочу в нем участвовать.
Пальцы Люка заскользили по бедру Китти. Прикосновение было властным, но не грубым. А Китти лежала не шевелясь, в упор, не моргая, смотрела на Люка.
– Я собираюсь разбогатеть, Китти. Ты будешь жить как королева. Это я тебе обещаю.
Люк сердечно улыбнулся. Китти ничего не понимала. Этот Люк Тейт – известный злодей, исчадие ада, воистину чистый дьявол. И тем не менее сейчас он ласкает ее так нежно, а говорит так тихо и улыбается так, словно… она ему действительно очень дорога. Ведь он наверняка знает, что, будь у нее хоть какая-то возможность, она бы тут же вонзила ему в сердце нож. Что же случилось с Люком? Почему он себя так ведет?
Люк наклонился пониже, чтобы коснуться губами щеки Китти, и взволнованно произнес:
– Сейчас я тебе собираюсь кое-что сказать, Китти. Хочу, чтобы ты знала: я говорю истинную правду. Раньше я с тобой так скверно поступал, но я этого вовсе не хотел. Клянусь, не хотел. Для меня ты всегда была особенной.
Он откинулся назад, и на его морщинистом лице появилось совершенно невероятное выражение.
– Клянусь, Китти. Я знаю, ты считаешь, что я негодяй. Но ты заставила меня быть таким, потому что всегда со мной боролась. Твой характер мне был по душе, но не твое сопротивление. Вот если бы ты со всем своим пылом показала мне, как тебе нравится то, что я с тобой делаю в постели!
Люк провел кончиками пальцев по лицу Китти, словно оно было прекрасным произведением искусства.
– Красивая! Клянусь, ты самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо видел за всю свою жизнь. Тогда, давно, когда я был надсмотрщиком у этих зазнаек Коллинзов, а их сынок Натан за тобой ухаживал, я всегда следил за вами. Уже тогда я желал тебя так сильно, что мне приходилось искать негритянскую девку, чтобы успокоить себя с ней. И все это время я будто видел перед собой твое лицо и касался твоего, а не ее тела…
Люк выпрямился и сел. Его темные глаза были широко раскрыты, словно умоляя Китти его понять.
– Ты, Китти, только мне поверь, обязательно поверь. Я пытаюсь тебе сказать, что, несмотря на грубое обращение с тобой, где-то в глубине души я всегда тебя любил. Вот почему я хочу, чтобы ты была со мной теперь. И я прикончу любого сукина сына, который попытается тебя у меня отнять. Никто тебя у меня не отнимет, Китти, никогда. Обещаю!
Люк крепко сжал Китти за плечи и, приподняв ее, посадил.
– С этого момента наступят прекрасные времена, Китти, моя любимая. Ты увидишь. Я знаю, ты скучаешь по своему малышу,
