– Нет, прошу вас, не уходите, – взмолилась девушка. – Вы даже не назвали себя…
– Лечворд. Мое имя Том Лечворд.
Анджела услышала, что Лечворд пошел прочь.
– Прошу вас, Том, побудьте еще немного. Я так хочу услышать о том, как идут дела на войне. Не бойтесь, сюда никто не придет. Это семейное кладбище, и здесь бываю лишь я одна… – Голос Анджелы оборвался, когда она услышала удаляющиеся шаги. Опять одна…
И вдруг девушка чуть не разрыдалась от огорчения. Как ей узнать, что наступил рассвет? Она должна полагаться лишь на свои инстинкты, прислушиваясь к звукам заснувшего дома. Только когда наступит полная тишина, можно будет пробраться в кухню и собрать сумку с едой. Ей придется несколько часов сидеть на кладбище, потому что она не знает, когда солдату удастся прийти туда. Ну и пусть, с горечью сказала себе Анджела. Можно подумать, у нее есть другие дела. Хорошо хоть, что впервые за много дней она окажется кому-то полезной. Именно этого девушке хотелось больше всего.
Время ползло невыносимо медленно. Вечером Мамма Кезия принесла ей поднос с ужином, но Анджела не собиралась есть – она хотела все до последнего кусочка отдать голодному солдату.
– Жареный цыпленок? – почувствовав аромат еды, спросила девушка.
– Да-да, – подтвердила Кезия. – Кукурузные лепешки и пирог с черной смородиной.
– А что, у Клодии сегодня много гостей?
– Как обычно, – фыркнула Кезия. – Шесть офицеров, и лишь пятеро из них приехали с дамами. Не нравится мне это. Особенно если учесть, что мистер Реймонд напился и спит у себя в комнате. Думаю, до утра он не встанет. Нет уж, мисс. Не по нраву Кезии эта история, не по нраву… Но, думаю, мисс Клодия иного мнения, вот так-то!
Анджела вздохнула. Ей пришло в голову, что, не потеряй она зрения, никогда не допустила бы такого. Только не здесь, не в особняке ее родителей. Она быстренько прогнала бы отсюда всех янки, да и Клодию вместе с ними, если бы та только пикнуть посмела. И Реймонда она сумела бы отучить от алкоголя, а когда он пришел бы в себя, то… Девушка в отчаянии покачала головой. Что толку рассуждать о том, как бы она поступила?
Анджела подумала было попросить Мамму Кезию о помощи, но тут же отвергла эту мысль. Если что-то не заладится, Кезия может проболтаться.
Служанка не заметила, что Анджела не оставила, как обычно, корзинку для провизии в шкафу, а отнесла к себе в комнату. Слава Богу, она никого не встретила по пути. Девушка осторожно переложила в корзинку свой ужин и засунула ее под кровать.
После этого ей оставалось только ждать.
На некоторое время Анджела задремала, но быстро проснулась. Прежде она могла определять время по звону больших часов, но и этого удовольствия Клодия лишила ее, заявив, что слепой ни к чему знать время.
– Какая тебе разница, который час? – злилась на нее сестра. – Для тебя теперь всегда ночь, так что нечего спрашивать о времени.
Посчитав про себя, сколько шагов от ее спальни до лестницы, Анджела приложила ухо к двери, но ничего не услышала. Затем она осторожно нажала на ручку, отворила дверь и еще раз прислушалась. Кажется, все было спокойно.
Помолившись Богу, Анджела осторожно вытащила из-под кровати корзину с едой, взяла трость и на цыпочках пошла к лестнице. Чем ниже она спускалась, тем увереннее себя ощущала. В доме было совсем тихо – похоже, все давно уснули.
Вот наконец и кухня. Принюхиваясь и ощупывая все вокруг, Анджела смогла найти большой кусок ветчины, буханку хлеба и пакет с кофе. Ей удалось наполнить корзину до краев. Нести все это на кладбище, конечно, будет нелегко, но при мысли о том, что она поможет голодному солдату, девушка преисполнилась решимости.
Моля Бога о том, чтобы все еще была ночь, Анджела осторожно двинулась к задней двери. Мамма Кезия как-то раз провожала ее на кладбище, и тогда она успела сосчитать ступени; но они выходили из дома со стороны веранды, а не с черного хода.
Это был долгий, тяжелый путь. Анджела делала несколько шагов, а потом опускала корзину на землю, чтобы перевести дух, ведь одной рукой она вынуждена была держать трость.
Как ни силилась, девушка не могла услышать никаких звуков, выдающих присутствие человека; тишину нарушали лишь жалобный крик козодоя да шорох листвы на деревьях. Медленно бредя по дорожке, Анджела стала вспоминать, как несколько лет назад бегала на свидания под старую иву. Гатор… вот кто разбил ее сердце, и осколков уже не собрать. Зато воспоминания о часах, проведенных с ним, были самыми радостными в ее жизни. Разве можно забыть ту ночь, когда Гатор показал ей волшебный мир Луизианы, когда благодаря ему она познала вечную красоту леса, реки, увидела необычных зверьков, которые днем прячутся от людей. Да, хотя бы только за это можно было благодарить Гатора.
В такие мгновения, как это, Анджела позволяла себе помечтать. Почему бы и нет? В самом деле, зачем вечно думать о предательстве? Лучше вспоминать его ласковые, сильные руки и горячие, полные любви слова. Несмотря на долгие годы разлуки, она все еще часто видела Гатора во сне, ощущала на себе его добрый внимательный взгляд. Эти грезы помогали девушке в ее теперешнем отчаянном положении, и уже не важно было, что он солгал; важным казалось лишь то, что этот человек дарил ей такую радость, какой она больше уже никогда не испытает в жизни.
Вскоре трость наткнулась на железные ворота. Поставив ношу на землю, Анджела отодвинула щеколду, а затем, подняв корзинку, проделала остаток пути.
Было довольно свежо, дул прохладный ветерок. Найдя свое любимое дерево, девушка уселась под ним, закуталась поплотнее в шаль и стала ждать. Она надеялась, что до рассвета еще далеко и несчастный солдат успеет забрать у нее еду, пока ее саму не заметил какой-нибудь янки. Можно было не сомневаться, что, если это случится, неприятностей не избежать.
Казалось, прошла целая вечность, но вот наконец Анджела услышала знакомый шорох.
– Том, я здесь, – тихо позвала она, поднимаясь на ноги и стуча по корзине своей тростью. –
