ядовитыми змеями. С ними он чувствовал себя не разведчиком, а скорее гувернером.
– Хорошо, – буркнул Гембри. Он не хотел отвлекаться, но надо же было с чего-то начать. – Насколько я понимаю, вы родом из этих мест. Точнее, из Бау-Перо.
– Я там работал, – равнодушно пояснил Коди, спрашивая себя, к чему клонит майор.
– Если я не ошибаюсь, это была плантация некоего Синклера в местечке под названием Бель-Клер?
– Майор, какого черта? Чего вы хотите?
– Нам известно, – спокойно продолжал Гембри, – что этот Синклер принимал участие в перевороте. Мы также знаем, что он украл резные пластины, предназначенные для печатания денег. Если они попадут в руки конфедератов, финансовой катастрофы не миновать.
Бретт удивился.
– Разве это имеет ко мне отношение? – спросил он. – Я ушел от Синклера четыре года назад. Спросите его…
– Он умер, – перебил Гембри.
Вздохнув, Бретт спокойно повторил:
– Я еще раз спрашиваю, какое все это имеет отношение ко мне?
– Мы считаем, что его дочери Анджеле известно, где спрятаны пластины.
– Вот и спросите ее. – Бретт встал. – Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Гембри решил, что пора вспомнить о субординации.
– Я вас не спрашиваю об этом, капитан! – взорвался он. – Сядьте и заткнитесь.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза.
Зная, что за неповиновение грозит тюрьма, Коди мысленно послал майора ко всем чертям.
– Насколько я понял, у вас с этой девушкой были романтические отношения, – продолжил майор, – и…
– Откуда вам это известно? – снова удивился Бретт.
– Это не важно. Если вы прекратите перебивать меня, то я смогу наконец все объяснить.
Бретт кивнул. Его слегка передернуло – он уже понял, что вряд ли ему понравится то, что он услышит от майора.
– Итак, мы полагаем, что дочери Синклера известно, где спрятаны пластины, но у нее не было возможности передать их нужным людям. Можете мне поверить, если бы они сделали попытку забрать их, мы бы об этом узнали. Теперь Анджела Синклер в нелегком положении, потому что сидит в тюрьме на Шип-Айленде за помощь бунтовщикам.
– В тюрьме? – не поверил своим ушам Бретт. – Но…
– Коди, она самая настоящая бунтовщица и не оставила нам выбора.
Бретт покачал головой. Несмотря ни на что, мысль о том, что Анджела сидит в тюрьме, была невыносимой.
– Это неправильно, – заявил он.
– Я рад, что вы так считаете. Вы и поможете ей оттуда сбежать.
– Не забывайте, я не ношу форму ее любимых цветов.
– Вы сумеете убедить девушку, что шпионите в пользу конфедератов. Назоветесь другим именем и сообщите, будто бунтовщикам известно, что ее отец взял пластины. Тогда она отдаст их вам – для передачи Конфедерации. Мы считаем, – поспешил добавить майор, заметив недоумение Коди, – что именно вам она доверится: вы сможете убедить ее. Будете ходить вместе с ней по ее любимым местам и…
– И охмурять ее? – Не выдержав, Бретт расхохотался: абсурдность плана была очевидной. – Вам не так уж много известно, майор, – проговорил он, успокоившись. – Да, у нас были романтические отношения, как вы это называете. Но вашим источникам, похоже, известно далеко не все. Дело в том, что она обвинила меня в изнасиловании, поэтому мне и пришлось уехать. Уж если кто и сумеет убедить в чем-то Анджелу Синклер, то только не я. Думаю… – в глазах его блеснул стальной огонек, – вам лучше подобрать для этого дела другую кандидатуру.
Гембри покачал головой.
– Нет, эта работа именно для вас. И вы справитесь с ней. Главное, что вы знаете Анджелу Синклер, знаете ее привычки. Скажете ей, что сердцем вы южанин и лишь для вида переоделись в форму янки. Черт, скажете наконец, что вы – из Акадии и бывали в Миссисипи. Да мне наплевать, что вы ей наговорите, Коди! Поступайте с ней как хотите! Прежде вы ведь уже позволяли себе кое-что, а? – подмигнул он Бретту.
Больше всего Коди хотелось съездить майору по физиономии.
– Что было, то прошло. И вспоминать об этой истории мне неприятно. Она всего лишь посмотрит на меня – и дело провалено.
– Она не сделает этого, – ухмыльнулся Гембри.
– Не сделает чего? – не понял Коди.
Вытащив из ящика сигару, майор медленно зажег ее. Затем он откинулся на спинку стула, выпуская кольца дыма и наслаждаясь изумлением Бретта.
– Она вас не узнает, – наконец объяснил он и торжествующе улыбнулся. – Дело в том, что Анджела Синклер ослепла.