прочел проповедь. После того как участники процессии проследовали внутрь и заняли свои места в соборе, простые зрители тоже смогли протиснуться в храм, но в городе в этот день было такое количество народа, что многим пришлось толпиться снаружи, у огромных дверей, не имея возможности увидеть даже сияния свечей на алтаре. Этим бедолагам оставалось лишь догадываться, о чем шла речь в проповеди, но зато они могли после службы опуститься на колени вместе с остальными и пропеть вместе с ними псалмы, когда пришло для этого время.
Вечером устраивались праздничные застолья, главным из которых был обед у лорд-мэра, где гостями были Ричард Глостерский и Анна Невилл. На этот же обед отправилась и Элеонора; Эдуард с Дэйзи и Дженкин Баттс получили приглашение на ужин, который давала гильдия мануфактурщиков, считавшаяся второй по богатству среди гильдий, вслед за золотых дел мастерами. Между этими двумя гильдиями шло постоянное соперничество, они старались перещеголять друг друга даже в великолепии своих застолий, так что яства, вина и увеселения были на обоих пирах всегда самыми лучшими, и ужин любой из этих двух гильдий сулил приглашенным немало удовольствий.
Празднество у мэра было более сдержанным и достойным, хотя угощение было, конечно, ничуть не хуже. Ричарда и Анну очень любили в городе, и уже стало традицией, что во время этого празднества они обходили зал и старались поговорить почти со всеми приглашенными, а не просто сидели, уткнувшись в свои тарелки и милостиво разрешив всем глазеть на себя. Элеонора наблюдала за ними, пока ждала своей очереди, и с радостью отметила, сколь многих людей они знают по имени и какие мелочи обсуждают, поздравляя одних собеседников и предлагая свою помощь другим. Да, любому государственному мужу все эти дела горожан показались бы ничего не значащими пустяками, но они были жизненно важны для тех, кого касались. И не было такого дела, которое милорд Глостерский счел бы недостойным своего внимания, – в этом и крылась одна из причин того, что люди так любили лорда Ричарда. Его брат Эдуард был таким же: говорили, что он лично знал всех влиятельных жителей каждого большого и маленького города страны, да и менее значительных людей тоже.
Лорд Ричард подошел к Элеоноре как к дорогому другу, улыбнулся ей чуть кривоватой улыбкой и спросил:
– Ну, госпожа Элеонора, с чем обратитесь ко мне вы?
– Ни с чем, ваша светлость, – улыбнулась она в ответ, – единственное, о чем я хотела с вами поговорить, так это о том, как поживаете вы сами, ваша супруга и маленький Эдуард – граф Сэлисбери, хотела я сказать.
– Хватит с него и Эдуарда, – дернул плечом лорд Ричард. – Мы ведь старинные друзья, не так ли? Ну так вот, и Анна, и я, и дети счастливы и здоровы, хотя Анна похудела, а я предпочел бы видеть её более полной. Впрочем, она всегда была тоненькой... – Они оба посмотрели на герцогиню, которая в нескольких шагах от них разговаривала с другими своими друзьями. Она и правда была очень худенькой, но цвет лица у неё оставался здоровым, а глаза – блестящими и ясными.
– Она прекрасно выглядит, – заметила Элеонора.
– Слава Богу Нам предстоит ехать в Лондон сразу после праздника, вы слышали? Туда прибывает с визитом моя сестра Маргарет. Будет очень приятно снова повидать её.
– Не сомневаюсь, – ответила Элеонора. – Когда вы видели её в последний раз, ваша светлость? Думаю, это было еще во Франции?
Ричард опять криво улыбнулся, вспомнив о неудачной кампании.
– Да, именно так. В семьдесят пятом году, на Святого Омера.
– А на сей раз это родственный визит?
– Боюсь, что нет. Подозреваю, что речь идет о браке – сына Максимилиана с одной из моих племянниц, – однако точно мы все узнаем в свое время, но никак не раньше. – Мария Бургундская вышла замуж за германского принца Максимилиана, и это о нем говорил сейчас Ричард. – Но хватит об этом. Как ваши дела, госпожа Элеонора? Как вы поживаете? Я могу быть вам чем-нибудь полезен?
Элеонора задумчиво посмотрела на него. Она уже знала по опыту, что, когда герцог спрашивает, может ли он быть чем-нибудь полезен, то именно это и имеет в виду, а как раз сейчас ей кое-что было нужно. С другой стороны, было не очень-то удобно говорить о делах в такое время. Элеонора все колебалась.
– Ага, я смотрю, что-то все-таки есть, – проницательно заметил Ричард. – Давайте, выкладывайте!
– Я даже не знаю, стоит ли сейчас упоминать об этом, – пробормотала Элеонора.
– Ничего, упоминайте, остальные же не стеснялись, – сказал лорд Ричард и потом, видя, что она решила, будто он рассердился, добавил мягко: – Лучше говорите сейчас, а то потом я сразу же уеду в Лондон и пробуду там до осени, а то и дольше, а потом, я ничуть не сомневаюсь, разразится война с шотландцами, так что вы можете не увидеть меня до следующего года.
– Хорошо, сэр, в таком случае позвольте поговорить с вами о моем внуке Томе – лучшем из всех мальчиков в доме, да, лучшем из всех моих сыновей и внуков. Я надеялась, что, может быть, вы найдете для него место в своей свите.
– Ну конечно же, моя дорогая Элеонора, я буду только рад! Северу потребуется каждый молодой человек, которого он сможет дать, и я рад, правда, рад приложить руку к обучению этого парня. Я знаю, мы не будем спорить насчет его столовых и карманных денег, так что можно считать этот вопрос улаженным. Пусть приезжает ко мне, когда я вернусь из Лондона.
Элеонора поспешно согласилась и радостно кивнула, но в этот раз у неё даже не было возможности как следует поблагодарить лорда Ричарда. Ибо в зале были и другие люди, хотевшие поговорить с ним, и Глостеру надо было двигаться дальше. Но Элеонора знала, что он – человек слова и что теперь Том, которому в следующем месяце исполнится пятнадцать, пристроен по меньшей мере на несколько лет. И это будет для парня лучшей школой, куда бы потом его ни забросила судьба.
...Письмо было длинным.
