навалившихся на Ричарда многочисленных забот становился слишком уж тяжелым.
В тот же день, когда леди Анна приехала в Лондон, были отданы распоряжения о проведении коронации, назначенной на двадцать второе июня. Это означало, что оставалось меньше трех недель на то, чтобы подготовить все должным образом, начиная с выбора тех оруженосцев, которых по случаю такого события предстояло посвятить в рыцари, и кончая размещением гостей за пиршественными столами. Ричард засиделся далеко за полночь, диктуя и подписывая приказы и распоряжения, а его приближенные втихую мечтали о своих постелях, в которые они могли отправиться не раньше, чем их господин уляжется в свою. Наконец Том набрался храбрости, и когда Глостер добрался до конца очередной пачки документов, прошептал ему на ухо:
– Милорд, завтра предстоит столько дел, не лучше ли сейчас пойти спать? Леди Анна уже давно удалилась в опочивальню.
Ричард поднял голову, и его серые глаза, сейчас покрасневшие от усталости, несколько секунд удивленно всматривались в лицо Тома, и лишь потом суровое лицо Глостера чуть потеплело.
– Возможно, ты и прав, друг мой, – сказал лорд Ричард. Он положил перо и потянулся, хрустнув суставами. – И конечно же, вы все тоже хотите побыстрее очутиться в своих постелях, не так ли?
– Я забочусь только о вас, милорд, – протестующе возразил Том.
– Ну разумеется, – улыбнулся Ричард. – Нет, сейчас я тебе верю. Ты же мне друг, правда? Хорошо, когда рядом с тобой люди, которым можно доверять. Ведь вокруг столько врагов. Юг всегда был таким – огромный клубок интриг, и затевают их обычно именно те люди, от которых меньше всего этого ждешь.
– Кто на этот раз, милорд? – осторожно спросил Том. Вообще-то он догадался – город так и полнился слухами, и не составляло особого труда отыскать в них зерно истины.
Ричард пронзил юношу взглядом.
– Что ты слышал, Томас? – тихо спросил он.
– Все знают, кто, кроме вас, бывает у короля. И все знают, что некая дама посетила королеву в её убежище, а ведь у этой дамы нет ни малейших поводов любить государыню, – осторожно ответил Том.
Во взгляде Ричарда проскользнуло нетерпение.
– Всего лишь сплетни, Том? Что, у этих людей нет имен? Ну-ка давай, рассказывай, что ты там слышал. Сейчас никому нельзя доверять. – В комнате находилось всего несколько человек, на которых регент полагался целиком и полностью.
Том нервно сглотнул.
– Милорд, хорошо известно, что милорд Гастингс навещает короля в ваше отсутствие.
– Милорд Гастингс – член Тайного Совета и друг моего покойного брата, короля, – безмятежно ответил Ричард. – Продолжай. Кто та женщина, о которой ты говорил?
Том понял, что Ричард и так знает её имя – замена слова «дама» на «женщину» выдавали это.
– Госпожа Шор, милорд, – тем не менее сказал юноша. – Говорят, что она вызвалась быть доверенным лицом королевы, чтобы загладить перед ней свою вину.
Джейн Шор была любовницей покойного короля, а теперь стала наложницей Гастингса. Все совпадало. Ричард вздохнул и опустил голову.
– Похоже, что ты прав. Я и сам об этом слышал. Не говори об этом никому – тайна не должна покинуть эти стены, пока мы не будем готовы действовать.
– Милорд, я уверен, что они скоро нанесут удар, – не выдержав, воскликнул Том. – В любом случае, они должны что-то предпринять до того, как парламент соберется двадцать пятого...
– Да, я понимаю. Не сомневайся, мне известно, что происходит. Но мы не можем действовать, пока не будем твердо знать, что именно они замышляют. Вот почему ни слова об этом деле не должно быть произнесено за стенами этой комнаты. Но зачем ему все это надо? Я верил в его преданность, и он был другом Эдуарда... – словно про себя прошептал Ричард. Разобраться в этой истории было невозможно. Ведь Гастингс никогда не любил королеву, презирал все её семейство, пробившееся наверх, и люто ненавидел её саму, отчаянно борясь с ней за влияние на государя.
– Он знает, что молодой король искренне любит свою мать и всех её родственников, – предположил Том – Если Гастингс хочет заставить короля плясать под свою дудку, ему надо быть в дружеских отношениях с королевой.
Ричард кивнул, но ничего не сказал, на глазах погружаясь в уныние.
Потом странная зловещая улыбка исказила черты Глостера, и он произнес:
– Интересно, почему люди так рвутся к власти? Если бы они могли видеть меня сейчас, корпящего над бумагами, вечно погруженного в дела, опасающегося заговоров и интриг, – неужели кто-то согласился бы взвалить эту ношу на собственные плечи? Я никогда не жаждал власти, но сейчас управлять страной – моя обязанность, а свои обязанности я привык исполнять. Насколько проще было бы мне сейчас отойти в сторону и позволить им творить все, что угодно, – но я не могу так поступить. Мне оказано великое доверие, и я намерен оправдать его, пусть это и стоит мне душевного покоя – а может быть, даже и жизни. – Наступило короткое молчание, потом Ричард резко поднялся на ноги. – Но ты напомнил мне, что пора ложиться спать, да и вас всех я утомил... Ну что же, пожалуй, и правда, пойду. – Глостер заметил в глазах Тома тревогу и ласково потрепал его по плечу. – Не волнуйся, мой добрый друг. Бог все видит и никогда не взвалит на нас больше того, что мы можем вынести.
Том смотрел Ричарду вслед, пока тот шел к дверям своей опочивальни, – маленькая фигурка с высоко поднятой головой, мужественный, решительный человек, будто рожденный для абсолютной власти. «Может быть, и так, – подумал юноша, вспомнив слова Глостера о Боге, – но кому-то дано вынести больше, чем всем прочим, а ты, милорд, вот-вот сломаешься...»
Пятница, тринадцатое июня. Несчастливый день, день, когда моряки отказываются выходить в море, день, когда следует действовать с оглядкой, ни в коем случае не искушать силы зла и быть предельно осторожными во всех своих начинаниях. В этот-то день в Палате совета в Тауэре и была назначена встреча нескольких членов Тайного Совета – Гастингса, Мортона и Ротерхэма – с Букингемом, Говардом и другими ближайшими соратниками Ричарда.
