Том в ответ громко расхохотался.
– Да можно ли себе представить, чтобы мы с Мегги покорно ждали, когда проснется наш учитель! – воскликнул он. – Этот ребенок – просто святой, не иначе!
– Уверена, что наш отец был в его возрасте точно таким же, – сказала Сесили.
– Нас держали в куда большей строгости, – признал Эдуард. – А Нед был... Но сейчас ваша бабушка стала чуть снисходительней к проделкам молодежи.
– Как мне повезло, – воскликнул Том. – А Нед, наверное, извел её окончательно.
– Но я же – сама добродетель, правда, отец? – с невинным видом спросил Нед. Последовавший за этим взрыв смеха был прерван громким стуком во входную дверь, который был слышен даже на верхнем этаже.
– Кто бы это мог быть? – удивилась Маргарет.
Генри шагнул к окну и выглянул на улицу, но уже стемнело, и кем бы ни был неожиданный гость, его скрывала тень от балкона. Некоторое время, похоже, у двери шел какой-то спор, а потом появился слуга и обратился к Генри:
– Внизу какой-то человек, желающий поговорить с вами, сэр.
– Что еще за человек? – весело спросил Генри. – Но кто бы это ни был, сегодня, в эту ночь, мы должны пригласить его в дом и предложить ему вина. Кто это, Мэттью?
– Очень странный человек, сэр; он похож на бродягу, но... – Мэттью в сомнении помолчал, а потом закончил: – Но он говорит, что приходится мадам дядей.
Услышав это, Нед вскочил на ноги.
– Ричард! – воскликнул он. – Это, должно быть, Ричард! Ведите его наверх – Генри, пусть его приведут сюда! Я почти не сомневаюсь, что это брат моего отца, Ричард.
– Проведи его наверх, Мэттью, – кивнул Генри и, когда слуга вышел, спросил: – Что все это значит?
– Мой брат, Ричард, – попытался объяснить зятю Эдуард. – Разве вы не помните его? Он жил дома в то время, когда вы уехали в Лондон, но вскоре после этого ушел бродяжничать, как монах, и с тех пор навестил нас всего один раз.
– Да, конечно, те: ерь я припоминаю его, – кивнул Генри. – Вы с ним были вместе во Франции, не так ли, Нед?
– То-то и оно, что были. Господи, лишь бы это был он... – И в этот миг в дверях вновь появился Мэттью и ввел в комнату «бродягу».
На Ричарде был подвязанный веревкой плащ из грубого сукна, похожий на тот, в котором он в последний раз приходил домой. Выгоревшая на солнце борода почти достигала груди. На конце посоха болтался узелок с одеждой, а на руках Ричард держал маленького ребенка; другой, лет двух или трех, стоял у Ричарда за спиной, глядя на всю компанию темными, серьезными глазами маленькой обезьянки.
– Дикон! – воскликнул Нед, подбегая и обнимая дядю. – Это ты! Как здорово опять увидеть тебя!
– Нед, мой дорогой Нед! – Ричард, казалось, был ошеломлен. – Но что вы все здесь делаете? И Эдуард, и малышка Сесили, и Том – я не понимаю... я просто не знаю...
– Ричард, входи, – сказала Маргарет – Мэттью, принеси еще чашу вина для моего дяди. Давай, я возьму ребенка.
– Где Констанция? – спросил Нед, Маргарет же шагнула вперед, чтобы освободить Ричарда от его ноши.
Ричард, казалось, совершенно не понимал, что происходит; он переводил взгляд с одного своего родственника на другого, и только сейчас все заметили, что лицо его под слоем дорожной грязи было бледным и очень худым, хотя огромная борода и длинные вьющиеся волосы скрывали это.
– Дай мне ребенка, – повторила Маргарет, протягивая руки.
Ричард встретился с ней взглядом.
– По-моему, малыш болен. Потому-то я и пришел. Мне кажется, ему нужен хороший уход, а я не знаю, что надо делать.
– Дикон, где Констанция? – вновь спросил Нед. На этот раз в его голосе уже звучала тревога.
Ричард грустно посмотрел на племянника.
– Она умерла. Констанции больше нет. Она испустила дух прямо на дороге две недели назад. Она все время чувствовала себя неважно после рождения Мики – вот этого ребенка. Ну, я и подумал, что нам следует пойти сюда. Но она не вынесла пути... Она умерла недалеко от Ридинга, и монахи похоронили её.
– Но как же ты кормил младенца? – в недоумении спросила Сесили.
В тот же миг Маргарет воскликнула:
– Господи, ребенок – сплошь кожа да кости! Мне кажется, он умирает с голоду.
Эдуард решительно выступил вперед.
– Ричард, ты бы лучше пошел сюда и сел, – распорядился он. – Мэттью принесет чего-нибудь поесть тебе и – это, как я понимаю, Илайджа? Иди сюда, дитя мое, не бойся, здесь тебя никто не обидит – Но малютка с чумазым личиком вцепился в грубый плащ своего отца и не проронил ни слова, тревожно переводя большие черные глаза с одного незнакомого лица на другое. – Маргарет, с младенцем нужно что- то делать. У тебя есть надежная женщина?
– Да... дайте мне подумать... пожалуй, лучше всего обратиться к Мэри, она – добрейшее существо, к
