– А год какой? – настаивала Торри Гамильтон. – Какой сейчас год?
Джейк пригладил волосы, надел широкополую шляпу.
– 1863-й. – Угол его рта искривился циничной усмешкой, и эта внезапная перемена ошеломила ее. – Будто вы не знали.
Доктор Гамильтон повернулся к ней:
– Извините, моя дорогая, но у меня нет выбора. Этим делом придется заниматься властям. Завтра вы будете чувствовать себя уже достаточно хорошо, чтобы ответить на вопросы шерифа.
Ханна стояла рядом с ним с опущенными глазами и скорбно качала головой. Доктор заметил, что экономка расстроена, и ласково похлопал ее по плечу.
– Ханна, ты мне больше не нужна. Пойди и свари свой чудесный бульон из цыпленка, хорошо? Эта молодая женщина должна побыстрее вернуть силы.
– Да, сэр, доктор Рандольф, – кивнула она и тихо вышла из комнаты, покачивая своим огромным телом из стороны в сторону.
Торри устало откинулась на подушки, сложила руки на животе, устремив взгляд в потолок. Доктор Рандольф! Выходит, она и вправду перенеслась в прошлый век. Почувствовав, что возвращается истерика, девушка приказала себе ни о чем не думать: «Просто лежи. Просто лежи и ни о чем не думай».
– Она прекрасная женщина, – громко проговорила Торри, с некоторым трудом выговаривая слова.
– Да, у Ханны очень доброе сердце. Она у меня очень много лет. – Доктор Гамильтон поджал губы. – И я никому не позволю воспользоваться ее добротой… А сейчас, юная леди, вот те вопросы, которые я хотел бы задать вам, прежде чем…
– Нет! – закричала Торри и изумленно огляделась по сторонам, удивляясь, кто мог так громко вскрикнуть. Ее мозг затуманился, и голова вновь начала болеть. – Никаких вопросов, – сказала она, закрывая глаза. – Никаких вопросов!
– Сильная боль? – поинтересовался доктор Гамильтон.
Торри кивнула.
– У меня раскалывается голова. – У нее задрожала нижняя губа, и ей неожиданно сильно захотелось, чтобы сейчас здесь появился Джаспер. Хотеть своего плюшевого медвежонка – такая глупая мысль, но ей очень хотелось, чтобы он вернулся. Иногда, это было уже после того, как Торри приехала в дом к дедушке и нашла в нем счастье, она доставала из-под подушки медвежонка и прижимала к себе. Одна в темноте, она плакала, вспоминая мать и отца, погибших в авиакатастрофе. Джаспер успокаивал ее.
Сейчас больше всего на свете ей хотелось покрепче обнять плюшевого Джаспера и выплакаться так, чтобы у нее совсем не осталось слез. Но она не могла плакать перед человеком, который был так похож на дедушку, но и не был им. И она не будет плакать перед этим странным мужчиной, играющим роль солдата, пусть даже он спас ей жизнь, хотя это и оставалось для нее спорным вопросом. Но к ее унижению, по щекам потекли слезы, прежде чем она смогла их остановить.
– Ну, ну… – торопливо произнес доктор Гамильтон и протянул стакан воды и сложенную вдвое бумажку, в которой лежал какой-то белый порошок. – Проглотите это и сразу почувствуете себя лучше. Наверное, сейчас действительно еще не время для расспросов. Засните, юная леди, и скоро наступит завтра. Можно хотя бы узнать, как вас зовут? – Морщинки в углах его глаз углубились. – Уверен, вам самой больше понравится, если вас будут называть по имени, а не «юной леди».
– Меня зовут Торри, – ответила девушка, вытирая слезы. – Виктория Гамильтон. Друзья называют меня Торри.
– Как интересно!.. – задумчиво протянул доктор и потер подбородок пальцем. – У нас с вами одинаковые фамилии! Мою бабушку звали тоже Викторией.
Гамильтон вопросительно посмотрел на девушку, затем его взгляд упал на кулон, который он по- прежнему держал в руке. Он сунул его в карман и повернулся, чтобы открыть дверь у себя за спиной. Потом жестом предложил лейтенанту Камерону выйти первым.
Молодой человек замешкался и посмотрел на Торри так, словно хотел ей что-то сказать. В конце концов он бросил на нее взгляд, которого она не поняла, и вышел из комнаты.
Доктор Гамильтон последовал за ним, но у двери оглянулся:
– Сегодня отдыхайте, но завтра, Виктория Гамильтон, или как вас там зовут, я буду ждать от вас ответов на мои вопросы.
Торри дождалась, когда в доме установится тишина, потом тихо встала с кровати и подкралась к высокому окну в конце комнаты. Головокружение прошло, но головная боль осталась. Экономка доктора Гамильтона несколько раз проведывала ее в течение вечера. На ужин она принесла чашку горячего бульона и несколько кусочков свежего печенья, но в конце концов даже эта верная медсестра оставила больную и ушла отдыхать. Сейчас Торри стояла у окна и нервно оглядывалась по сторонам, понимая, что другой такой возможности спастись у нее скорее всего не будет.
На протяжении нескольких последних часов Торри убеждала себя, что она не сделала невозможного и не вернулась в прошлое. Она или спала, или оказалась жертвой похищения, о чем сначала и подумала. Существовало и третье объяснение: она сошла с ума. Остальные версии девушка решительно отказывалась рассматривать.
Торри Гамильтон осторожно подняла окно, высунула голову и улыбнулась. За окном находился балкон. Сначала ей показалось странным, что нет двери и на балкон можно выйти только через окно, но потом она заметила узкую деревянную лестницу, по которой и можно было подняться на белую площадку под окном.
Наверное, балкон с лесенкой пристроили уже после окончания строительства самого дома и он являлся наблюдательной площадкой. «Какая разница, для чего сделали этот балкон», – раздраженно подумала она. Главным было то, что он мог значительно облегчить ей побег.
Девушка быстро отошла от окна и начала искать свою одежду. Ханна хорошо ее спрятала. Несмотря на то, что Торри обыскала каждый ящик в старом шкафу и заглянула в антикварный гардероб, она все равно
