– Не говори ни слова, – прошептал он и прижался еще сильнее, удерживая Кэт у двери.
– Миссус! – Дидерик спустился с приставной лестницы и вошел в дом.
– Тише. – Коннор закрыл ей рот поцелуем; одной рукой он провел по волосам Кэт, а другой обхватил грудь, поглаживая пальцем сосок, видневшийся сквозь тонкое кружево рубашки. Кэт вздрогнула всем телом, в то время как Коннор раздвинул ее колени. Теперь лишь тонкий шелк служил преградой для их тел.
– Миссус, я ухожу! – крикнул Дидерик. Коннор по-прежнему не отпускал ее. Босые ноги Кэт уже не касались пола. Коннор что-то сердито бормотал насчет ее рубашки. Кэт подумала о Марси. Целую неделю, следуя ее совету, Кэт дразнила Коннора, и вот результат – бурная, как извержение вулкана, страсть, вырвавшаяся на поверхность, стоило ему бросить взгляд в зеркало на нее в наряде шлюхи. Если бы даже Кэт захотела убежать, то не смогла бы, потому что рубашка Марси была слишком длинной. Она запуталась бы в оборках и упала бы к ногам преследователя. Кэт не сомневалась, что Коннор преследовал бы ее, если бы она побежала. Но она сама попалась в силки, расставленные Марселлой Вебер, и тоже считала невыносимой шелковую преграду между их телами.
– Он ушел, – хрипло сказал Коннор, поднимая шелковый подол рубашки.
Кэт забыла о Дидерике. Она могла думать только о Конноре, который как демонический любовник одним сильным толчком вошел в нее прямо здесь, у двери. Обжигающий огонь охватил Кэт. Коннор овладел ею так яростно, как сарацин, которого она придумала. Но у этой истории другой конец – не будет рыцаря- спасителя. Коннор, который нес Кэт на постель, был ее поработителем и возлюбленным, мечом и чудом, вызывал в глубине плоти это неодолимое, увлекающее вихрем страсти наслаждение и смерть – даже когда Коннор повалил ее на кровать и Кэт застонала от его неистовых объятий. Стараясь продлить блаженство, Кэт мечтала, чтобы это никогда не кончалось, продолжалось до бесконечности, повторялось снова и снова, пока она не умрет от любви. Когда же все завершилось, Кэт была слишком ошеломлена, чтобы говорить, думать или что-то делать, кроме как крепко обнимать Коннора, закрыв глаза и наслаждаясь близостью его тела.
«А я-то думала, что не влюблена», – изумилась Кэт.
Когда Кэт проснулась, было уже темно. Что сказал Коннор остальным, когда домочадцы вернулись после своих обычных ежедневных занятий – спевки хора, школы? Впрочем, ей все равно. Кэт закуталась в одеяло. Ей было так тепло и уютно, что ее не заботили никакие соображения о приличиях или о домашних обязанностях. Кэт повернулась на другой бок, улыбнулась и снова заснула.
– Преподобная мать Хильда говорит, что епископ приедет двадцать второго, – сказала Дженни за завтраком.
Кэт кивнула и улыбнулась, уткнувшись в тарелку.
– Жаль, что вчера вечером ты была больна, Кэт, – посетовала Дженни. – Нам недоставало тебя за ужином. Надеюсь, тебе лучше.
– Да. «Так вот, что он им сказал. Очень изобретательно», – подумала Кэт.
– Минни Брандт принимает постриг, – добавила Дженни.
Очевидно, девушка изменила свое отношение к епископу. Во время его последнего визита она сбежала к Филдингам. Кэт улыбнулась своим мыслям и съела еще одну ложку овсяной каши. Очень вкусно.
– Сестра Фредди говорит, что он старенький и не может много ездить, но на эту церемонию приедет. Мы будем устраивать прием в его честь?
Кэт кивнула. Поглядывая из-под ресниц, она видела, что Коннор серьезно смотрит на нее со своего места во главе стола, как будто она больной, поднявшийся с одра болезни.
– Можно мне пригласить Томми? – спросила Дженни.
– Кто такой Томми? – встрепенулся Коннор.
– Мой кавалер.
– Почему я с ним не знаком? – Коннор перевел взгляд с Кэт на Дженни.
– Он три раза был у нас в гостях, папа. Просто тебя не оказалось дома. А Кэт была, – поспешно добавила она.
Когда домочадцы разошлись по своим делам, Коннор проследовал за Кэт в проходную комнату и спросил:
– С тобой все в порядке?
Она склонила голову и улыбнулась, глядя ему в глаза. «Он мой, – радостно подумала Кэт. – Никогда больше не глянет он на Юстасию Флеминг». Коннор сжал ее плечи, и Кэт поморщилась, потому что вчера вечером, прижимая ее к двери, он наставил ей синяков. Она понимала, что обыкновенная ревность к Юстасии Флеминг не объясняет тех чувств, которые Кэт питает к нему на самом деле. Она любила его волосы, отливавшие медным отблеском; любила красивое мужественное лицо, крепкое мускулистое тело – особенно тело. Коннор взволнованно глядел на Кэт.
– Проклятие, – пробормотал он. – Не смотри на меня так, Кэт.
Господи, Марси, очевидно, права насчет того, что мысли могут влиять на возлюбленного.
– Ты сводишь меня с ума. Весь год ты сводишь меня с ума.
«Возлюбленного». Какая странная мысль для девушки, воспитанной Мейв Фицпатрик и сестрами монастыря Святой Схоластики. Отец Рабанус будет встревожен, когда Кэт снова отправится на исповедь. Сначала выдуманная история жизни святой. Теперь это.
– Любимая, ты уверена, что с тобой все в порядке? Она задумчиво кивнула. «До приезда епископа, наверное, не будет времени на исповедь. Сначала прием, потом свадьба. Может быть, нас обвенчает епископ. Нет, это слишком поспешно. Как свадьба мамы. И ребенок мамы должен родиться в декабре. Может быть, Коннор согласится провести медовый месяц в Денвере, чтобы быть с родителями, когда появится на свет их новорожденная сестра или брат». У Кэт мелькнула мысль, что этот малыш будет старше того ребенка, который может родиться у них с Коннором. Как странно! Что он говорит? Наверное, «до свидания, Кэт». Коннор наклонился, собираясь поцеловать ее, потом передумал и бросился прочь.
