Глубокий вздох вырвался из груди Кэт, когда их тела наконец слились в единое целое. Коннор помедлил, прежде чем начать неспешно двигаться, давая Кэт возможность ощутить наслаждение от их близости. Он нежно прикоснулся к ее губам, чтобы заглушить готовый вырваться наружу крик. Кэт казалось, что она видит чудесное сияние, и в центре этого сияния находится Коннор, с содроганием погружающийся в нее все глубже и глубже, не отнимая своих губ от губ Кэт.
Когда все было кончено, Коннор перевернулся на спину и лег рядом. Некоторое время Кэт приходила в себя от сладостного головокружения, но затем жар и истома исчезли. Холодный воздух коснулся обнаженных тел. В комнате Коннора не было печки, и находилась она дальше всех остальных комнат от теплой кухни. Удивляясь, как всего несколько минут назад она могла беспокоиться о Дженни, а мгновение спустя поддалась плотскому влечению к ее отцу, Кэт поежилась.
– Иди сюда, милая. – Коннор обнял ее и притянул к себе, укрывая одеялом. – С тобой все в порядке?
Кэт машинально кивнула. Вероятно, с нею все в порядке, раз она до сих пор жива. Ее не поразила молния с небес, но, милосердный Господь, как она согрешила! Кэт смахнула со щеки слезинку.
– Не плачь, любимая, – прошептал Коннор. – Поверь, я не знаю, как это случилось. Просто ты была так хороша в ночной рубашке, и твои волосы… Разве это не оправдание?
– Для меня не оправдание, – печально проговорила Кэт, думая о том, каким красивым предстал перед нею Коннор. Хорошо бы ему найти более убедительное объяснение, чем мимолетное влечение и временное помрачение рассудка. Кэт не возражала бы, если б он сказал, что любит ее; но все-таки Коннор оказался честным человеком и не стал ей лгать. Сказал просто, что не знает, как это случилось. Кэт вздохнула.
– Как неловко будет идти на исповедь. Коннор отпрянул и удивленно уставился на нее.
– Я должна сделать это, – объяснила Кэт. – Нужно прежде всего заботиться о душе. – Ей пришла в голову мысль, что она очень похожа на свою мать, хоть и не беременна, милостью Божьей.
Только теперь Коннор понял, что вина за случившееся лежит прежде всего на нем. Разумеется, угрызениями совести надо было мучиться раньше, но Коннора совсем не радовала перспектива подвергнуться осуждению со стороны этого вечно простуженного отца Эузебиуса. И все потому, что Кэт чертовски набожная особа.
– Думаю, мне лучше вернуться к себе, – сказала она.
Коннора мучило непреодолимое желание не отпускать Кэт, побыть с нет еще хоть несколько минут.
– Я тоже так думаю, – с трудом проговорил он. Придется снова привыкать к мысли, что Кэтлин Фицджеральд для него недосягаема.
ГЛАВА 10
Коннор – вот трус! – снова уехал из города, а Кэт карабкалась вверх по склону к дому отца Эузебиуса. К счастью, отец Рабанус все еще находился в Денвере. Раз уж он не одобрял ее переезда в дом Коннора, то нетрудно догадаться, что сказал бы отец Рабанус сейчас. Кэт постучала в дверь, и чихающий отец Эузебиус впустил ее в дом.
– Отец, я хотела бы исповедоваться.
– Неужели это так спешно? – разворчался священник и отвернулся, чтобы чихнуть.
– Да, отец, – ответила Кэт, хмуро глядя на него.
– Ну, хорошо. Вы проходите, а я пойду надену облачение.
– Разве мы не пойдем в церковь? – Кэт не хотела исповедоваться в доме священника.
– По-вашему, я выгляжу настолько здоровым, что могу идти в церковь?
– А как же без исповедальни?
– Вы можете остаться здесь, а я буду сидеть на кухне возле печки.
– Но тогда мне придется кричать, – возразила Кэт.
– У меня хороший слух, – пробормотал священник и снова чихнул.
– Отпустите мне грехи, преподобный отец, ибо я согрешила, – начала Кэт, когда они оба заняли свои места. – Я не была на исповеди с того времени, как приехала из Чикаго. «А кто в этом виноват?» – подумала она. Священники вечно больны или вообще отсутствуют. У них нет даже приличной исповедальни. Отец Эузебиус что-то невнятно пробормотал в ответ. – Отец, я… я совершила грех прелюбодеяния. – Снова послышалось бормотание и чихание. Кэт предположила, что священник пожелал узнать подробности. – С Коннором Маклодом, сыном мужа моей матери. О, Господи, не считается ли это кровосмешением? – Этот аспект проблемы она не рассматривала.
– Продолжайте, дочь моя, – сказал отец Эузебиус и закашлялся.
– Что вы сказали?
– В чем еще вы хотите исповедаться?
– Господи, разве этого не достаточно?
– Разумеется, дочь моя. Теперь вам нужно искренне раскаяться.
– О, я раскаиваюсь, преподобный отец.
В ответ раздался продолжительный кашель.
– Пять раз прочтите «Отче наш», – выдохнул в конце концов священник.
– Пять?
– Ну, ладно, три будет достаточно.
