– Я монахиня.
– Ну, ладно. – Кэт согласилась, что к монахиням не стоит обращаться по поводу прелюбодеяния. Она вздохнула. В прежние времена не было тем, которые они с Фредди не могли бы обсуждать.
– Я хотела сказать тебе еще кое-что. – Сестра Фредерика вопросительно взглянула на подругу. – Я хочу закрыть какой-нибудь салун в одно из воскресений. И не говори мне, что это «полностью совпадает с протестантской точкой зрения», как кое-кто заявил мне. – Кэт не стала уточнять, что эти слова принадлежат епископу. – Просто посмотри на это с точки зрения церкви, Фредди. Если салуны закроются, горнякам некуда будет пойти в воскресенье, кроме как в церковь.
– Закрыть салуны? – задумалась сестра Фредерика. – Эта мысль мне нравится.
Кэт подождала, пока вся семья соберется за столом к ужину, и только тогда объявила о том, что записала детей в школу сестер Св. Гертруды.
– Я не пойду в школу, где полно монахинь, – заявила Дженни. – Скажи ей, папа.
– Я тоже, – подхватил Джимми. – Мои друзья поднимут меня на смех.
– Друзья, которые подговаривали тебя прострелить себе ногу? – спросил Коннор. – Монастырская школа именно то, что тебе нужно.
– А мне она ни к чему, – возразила Дженни.
– Женщины должны получить образование, – заметила Кэт. – Вот я, например. Мне пришлось заняться делами моего брата, а еще раньше – делами отца. А что если и твоя помощь понадобится отцу? Скажешь: «Извини, папа, но я не знаю ничего, кроме рецептов, которым научил меня Одноглазый?..»
Коннор хотел было возразить, но потом передумал и пробормотал:
– Кэт попала в точку, Дженни. Она права.
– Не понимаю, почему все должно быть так, как хочет Кэт, – ныла Дженни. – Она ведь тебе не жена. – Коннор заерзал на стуле. – Почему меня нужно всунуть в монастырскую школу только потому, что Кэт сама училась там? И почему она получит новую комнату в своей половине дома, если в моей едва помещается кровать?
– Мы найдем компромисс, Дженни, – сказала Кэт, мысленно прощаясь со своим вторым этажом, который, впрочем, Дидерик так и не начал строить, до сих пор продолжая заниматься окраской. Он решил покрасить резные детали карнизов в другой цвет. Такое новаторство вряд ли будет замечено в городе, где многие дома были всего лишь обшиты досками или остались бревенчатыми. – Ты начнешь учиться в школе, а я договорюсь с Дидериком, чтобы он построил еще одну комнату с вашей стороны.
– Боже, вы хотите оставить этого плотника? – воскликнул Коннор. – Он мне не нравится.
– Меня устраивает, как он работает, – заявила Кэт.
– Может быть, когда он работает на вашей стороне. А на моей он скоро проделает дырку в стене и, наверное, так все и оставит.
Кэт почувствовала угрызения совести. Она использовала их совместное падение, чтобы получить согласие Коннора на то, что в ином случае он бы непременно отверг. Десять минут спустя, выйдя из кухни, чтобы собрать оставшиеся тарелки, Кэт обнаружила, что Ингрид почти сидит на коленях у Коннора, обсуждая с ним вопрос, стоит ли позволять детям посещать школу обители Святой Гертруды. При этом Ингрид, обычно хмурая и неприветливая, обольстительно улыбалась.
– Ингрид, твоя очередь вытирать посуду, – резким тоном сказала Кэт.
Ингрид, никогда не вступавшая в пререкания, отправилась на кухню, а Кэт в порыве раздражения спросила Коннора:
– Вы с нею спите?
– Тише, Кэт, – предостерег он, оглядываясь вокруг. Потом подошел поближе и прошептал: – Я ни с кем не сплю, а уж тем более с Ингрид.
Кэт нахмурилась. Коннор спал с нею. Почему? Ведь он не любит ее? Кэт понимала, что может спросить о том же и себя. Неужели в колорадском воздухе содержится нечто, совращающее с пути праведного даже таких добродетельных женщин, как она и ее мать?
– Вы и впрямь считаете, что я могу заинтересоваться такой глупой женщиной, как Ингрид? – спросил Коннор.
– А может, вам нравятся глупые женщины, – предположила Кэт. – Может, вы вообще думаете, что все женщины глупы.
– Вы не глупы, Кэт, – сказал Коннор. – Если не считать вашего увлечения идеей трезвости. Гертруда Бригл рассказывает каждому встречному, что вы с нею и отцом Дайером скоро начнете закрывать салуны.
«А также с сестрой Фредди», – с удовлетворением подумала Кэт, а Коннору сказала:
– Моя религиозная деятельность вас не касается. Вы и так осложнили мои взаимоотношения с церковью.
– Ах, Кэт. – Сожаление смягчило черты его лица. – Догадываюсь, насколько тяжело для вас было говорить с отцом Эузебиусом. Каждый раз, завидев меня, он хмурится. Простите, Кэт. И, надеюсь, вы понимаете, что если салуны закроются, это повредит нашим интересам. Шон просил вас позаботиться…
– Согласна, я пренебрегла интересами Шона, – перебила его Кэт, – поэтому нам нужно срочно отправляться на рудник.
– Сейчас мы не можем поехать, – встревоженно возразил он. – Да и потом тоже. Это… это было бы неблагоразумно.
– Может быть, вы и правы, – согласилась Кэт. – Но если я останусь дома, то в ближайшее воскресенье начну компанию по закрытию салунов.
