– Но ведь она жена Шона… и мать.
– Не такая уж хорошая жена и мать, чтобы кто-то это заметил, – проговорил Коннор. – Вы самое похожее на мать существо, которое эти дети когда-либо видели. И никто не осудит вас за то, что вы так переживали. Если бы ваш брат вдруг умер, вы бы оказались с двумя чужими детьми на руках.
– Боже мой, я ничего не имею против. Они милые дети. И, наверное, единственные, которые у меня когда-либо будут, потому что… у нас с Мики не было детей.
– А вы хотели бы детей? – удивленно спросил Коннор. – Учитывая то, что вы мне рассказали о вашем замужестве…
– Ну, это не значит, что я не хотела бы их иметь. Какая же женщина не хочет быть матерью?
– Роза Лорел, кажется, не хотела, – сказал Коннор.
– Неужели? – Кэт задумалась, была ли жена Коннора такая же безответственная, как Ингрид. – Я не боюсь, что мне придется растить Фибу и Шона-Майкла. Мне повезло, что они у меня есть. Только очень жаль, что Шон потерял жену.
– Кэт, – серьезным тоном заговорил Коннор, – вы ведь понимаете, что вашему брату осталось жить не так уж долго. Может быть, речь идет о нескольких месяцах.
– Мне ничего не известно.
Коннор вздохнул и сжал ее руку. Кэт подумала, как приятно сидеть вот так и разговаривать с ним в конце дня, как успокаивает тяжесть и тепло его ладони, лежащей поверх ее руки. А что если бы они встретились раньше – до Розы Лорел и Мики? Кэт решила, что это просто глупо. Когда Коннор встретил Розу Лорел, ему едва исполнилось семнадцать, значит ей, Кэт, было всего восемь и вряд ли она могла стать предметом романтических воздыханий юноши.
А ведь именно романтические представления принесли ей столько горя. Кэт вздохнула. Если бы Гарри Крендл не влюбился в нее, она бы не сидела сейчас здесь, чувствуя боль в пальцах и зная, что рано утром двадцать коров начнут мычать, когда нет сил выбраться из постели и хочется остаться в ней навсегда.
Разъяренная, Кэт осматривала оружие. Она не знала, заряжено ли оно. Не знала, как из него стрелять. Разве настоящий джентльмен оставил бы леди одну с огнестрельным оружием, которым она не умеет пользоваться? Вряд ли кто-то здесь появится. За три дня Кэт не видела ни души, кроме Коннора и человека, доставляющего молоко в город. Она подняла тяжелое ружье, потрогала спусковой крючок, нажала совсем легонько… Внезапно раздался страшный грохот, и один из четырех разномастных стульев вокруг неказистого стола разлетелся в щепки. Изумленная, Кэт подскочила на месте. Теперь она знала, что ружье заряжено, и если понадобится, она сможет убить злоумышленника.
Кэт осторожно положила ружье на стол, подхватила с плиты кастрюлю с кипящей водой и вылила в деревянную бадью. Неужто она упрямая как мул? Коннор не имел права так говорить. Вылила вторую кастрюлю. Никогда не думает о последствиях своих поступков? Какая чушь! Она надеялась, последствия будут заключаться в том, что люди перестанут убивать себя алкоголем. Кэт лихорадочно работала ручкой насоса. Перестанут отбирать хлеб у своих беспомощных жен и детей. Она вылила в бадью ведро холодной воды. Перестанут подвергать опасности безвинных прохожих, направляющихся в бакалейную лавку. Кэт начала сбрасывать с себя одежду.
Они с Коннором снова спорили о трезвости, и он заявил, будто все закончится тем, что Кэт закроет все рудники. Она сбросила последнюю деталь своего туалета – симпатичную нижнюю юбку, отделанную кружевом по краю оборки, и вошла в воду, откуда моментально выскочила с покрасневшими ногами. Из-за нее еще не закрылся ни один рудник. Кэт подлила холодной воды. А ее вложения в ранчо вовсе не глупые. Как он смеет называть ее глупой? Кэт осторожно попробовала воду кончиками пальцев.
Конечно, ей не следовало говорить, что раз Коннор считает сделку такой глупой, то может ехать домой, а она сама присмотрит за своим ранчо. Вот это действительно было глупо. При мысли о двадцати коровах, которых ей завтра придется доить в одиночку, гнев Кэт несколько поуменьшился. Она вздохнула и принялась поливать себя водой из ковша. Не будь Кэт такой грязной и уставшей, она не стала бы кричать на Коннора. Кожа ее порозовела от горячей воды. Кэт взяла единственный кусок мыла, который нашла – серый, с жутким запахом, и быстро намылилась с ног до головы, затем снова взяла ковш, чтобы ополоснуться. Если бы Кэт выгнала Коннора из комнаты и устроила бы себе ванну вместо того, чтобы ругаться с ним, то наверняка не оказалась бы один на один с двадцатью коровами. Кэт плеснула воды на грудь, напомнив себе, что надо поторопиться. К вечеру в горах становится прохладно, а она не могла позволить себе простудиться.
Что случается с недоенной коровой? Ее разрывает на части? Кэт наклонилась и ополоснула лицо, решив заодно вымыть голову. Вздохнув, она вытащила шпильки из прически, бросила их на стол, и волосы густой шелковистой волной упали на спину. Надо поторопиться. Вода еще теплая, но к тому времени, как нужно будет споласкивать волосы, она успеет остыть…
Вдруг дверь широко распахнулась, и Кэт в ужасе схватила одной рукой полотенце, а другой – ружье.
– Убирайтесь! – крикнула она. – Буду стрелять!
– Это я, – неуверенно произнес от порога Коннор, который застыл на месте при виде Кэт с ружьем, неловко зажатым в одной руке, и с полотенцем, едва прикрывающим грудь, в другой. Он стоял словно вкопанный.
Не проехал Коннор и пяти сотен ярдов, удаляясь от ранчо, как начал жалеть, что утратил выдержку и оставил Кэт одну. Он придержал лошадь и перешел с быстрого галопа на рысь. Представляя себе, как страшно ей будет ночью одной, он почувствовал укол совести. Рука, державшая поводья, невольно сжалась, и лошадь пошла шагом, в то время как Коннор продолжал рисовать в воображении, как бедняжка пытается управиться с двадцатью обезумевшими коровами после бессонной ночи.
«Это пойдет ей на пользу», – подумал Коннор, но тут же одернул себя. Как ни бесили его ее бредовые идеи насчет трезвости, он вовсе не хотел зла этой взбалмошной женщине. А что если она покалечится? Эти бестии лягаются, и болезненный синяк напоминал ему об этом. Коннор представлял себе, как Кэт лежит без сознания, затоптанная какой-нибудь строптивой коровой, когда услышал выстрел. Все воображаемые опасения нахлынули на него с новой силой, и, развернув коня, Коннор быстрым галопом поскакал обратно к ранчо. Вдруг Кэт случайно выстрелила в себя? Или в того, кто пытался напасть на нее? Какой-нибудь бродяга, который забрел на ранчо в поисках еды и обнаружил женщину, одну, без защитника? Кэт ничего не знает об оружии. Мало ли что могло случиться?
Коннор остановил лошадь у крыльца, спешился и пулей устремился в дом. Кэт была там. Живая и
