– Я его знаю. – Коннору не верилось, что он оказался таким невезучим. – Мы с ним компаньоны, поэтому смею предположить, что вы Кэтлин.
– Да, да, – с жаром подтвердила Кэт, чувствуя такое облегчение, что голова пошла кругом. – А вы Коннор Маклод? О, Шон писал о вас. Как же я сама не…
– Путь предстоит нелегкий, – прервал ее Коннор. – Выйти придется среди ночи. – Кэт удивленно взглянула на него. – Когда снег покроется коркой льда, и мы не будем проваливаться, – пояснил он. – Шон так болен, что послал за вами? – Сердце Коннора упало. Он знал, что кашель Шона становился все сильнее. Оба они опасались легочной болезни горняков, хотя и не говорили об этом между собой.
Откуда, черт побери, у Шона эта болезнь, если у Коннора ее не было? Может быть, дело в том, что когда умерла жена Коннора и он перевез детей в Брекенридж, ему пришлось прекратить самому заниматься рудничными разработками. Но Шон по-прежнему управляя рудником «Запоздалый» близ Монтесумы и тремя рудниками вверх по Десятимильному каньону, каждый день продолжая спускаться под землю. Коннору нравилось проводить волнующие изыскательские работы, нравилось извлекать финансовую прибыль из заявок, а Шон любил горняцкое дело как таковое. И все-таки совесть мучила Коннора. Предоставляя Шону сами рудники, он обрекал своего друга и компаньона на еще один год вдыхания пыли, которую поднимали пневматические отбойные молотки – поставщики адов, как называли их в народе.
Коннор бросил взгляд на девушку, с беспокойством смотревшую на него. Он не испытывал к ней никакого расположения, а уж она-то после его отповеди, наверняка, ненавидела Коннора. И все же Кэтлин – сестра Шона. Как же он может оставить ее здесь на произвол судьбы, беззащитную, в смешно сидевшей на ней одежде Чарли?
«А она просто красавица, – подумал Коннор, – настоящее искушение для любого мужчины, и тем более, для группы мужчин, изолированных от остального мира на вершине горы, которым непременно придут на ум мысли, будто они никогда отсюда не выберутся, будто им нечего терять, будто…»
– У меня получится, – прервала Кэт его размышления. – Я ведь поднялась на гору, разве нет?
«Эта девушка просто не представляет себе, что такое спуск вниз на лыжах: леденящий холод, безудержное скольжение на страшной скорости, ужасно тяжелые снегоходы, особенно когда сверху на них налипнет снег».
– Пожалуйста, – умоляла Кэт, – не оставляйте меня с ними.
Коннор огляделся. Мужчины уже прикладывались к бутылке. Некоторые захватили спиртное с собой, другие нашли запасы Чарли.
– А вам известно, как быстро мы помчимся? Быстрее, чем несется во весь опор лошадь. Если вы наткнетесь на дерево, то расшибетесь насмерть. – Кэт кивнула. Наверное, она вспомнила злоключения отца Дайера. – Вы должны в точности выполнять все, что я скажу. – Кэт снова кивнула. – Если нам будет не по силам спуститься вниз, мне придется оставить вас в хижине на полпути. Я потом вернусь, но некоторое время вам придется побыть одной. Ну как, не передумали? – Кэт продолжала утвердительно кивать. – Без пререканий? Дайте слово.
– О чем ты там толкуешь, Коннор? – окликнул его один из мужчин. – Оставь дамочку здесь. Мы о ней позаботимся.
Среди всеобщего хохота Кэт, не глядя на окружающих, сказала:
– Я буду делать все, что вы прикажете. – Ей претило такое безусловное подчинение, но другого выхода не было. И как только мог Шон выбрать себе в компаньоны и друзья такого грубого и самоуверенного человека? Ни один джентльмен не назовет леди простушкой. Что ж, придется смириться с этим. По крайней мере на время.
– Здесь не больше десяти миль, – сказал ей Коннор, – но они покажутся сотней миль. – И добавил, что есть люди, которые добрались на снегоходах от Брекенриджа до Комо за одиннадцать часов. Конечно, те лыжники не были одеты, как Кэт, в длинные юбки и всевозможные дамские причиндалы, которые она натянула на себя, прежде чем покинуть станцию на перевале.
К счастью, снегопад прекратился, и Кэт видела Коннора впереди на лыжне, освещенной лунным светом. Никогда прежде не испытывала она такого холода – ледяной воздух словно ножом пронизывал легкие. Шест, которым нужно было тормозить, поворачивать и сбивать снег со снегоходов, не говоря уже о том, чтобы отталкиваться от деревьев и скал, оказался весьма тяжелым, и руки у Кэт заболели уже через несколько минут, но она лишь плотно сжала губы, не желая издать хоть один стон и подавляя искушение набрать в грудь побольше воздуха. Коннор предупредил, что дышать нужно через нос: так воздух согреется, прежде чем достигнет легких. Кэт фыркнула. Как будто она, чикагская девушка, не знала этого!
«Почему они называют лыжи снегоходами?» – удивлялась Кэт. Деревянные полозья у нее на ногах имели двенадцать футов в длину, в середине брусок для упора пятки и ремешки для крепления носков. Их концы слегка загибались вверх, как у салазок гномов в сказках. Однако полозья вовсе не были похожи на приспособления для ходьбы. Как только путники оказались на лыжне, скорость спуска стала нарастать. Слава Богу, здесь было меньше деревьев, чем ожидала Кэт, и это значительно облегчало движение.
«Молись и старайся, чтобы снегоходы шли ровно», – приказала Кэт самой себе. Молиться было легко, а вот держать лыжи ровно никак не удавалось. Полозья разъезжались все дальше и дальше одно от другого так, что, казалось, в следующую минуту Кэт разорвется пополам. Неожиданно она потеряла равновесие и упала. Раздался треск. «Можно не сомневаться, что юбка разошлась по шву», – подумала девушка. Коннор вернулся назад, чтобы помочь Кэт подняться, и сердито взглянул на нее при свете луны.
Кэт решила, что нужно быть осторожнее. Если попробовать съехать с тропы, не рухнет ли она с обрыва, как преподобный Джон Дайер? Что же делать? Кэт никак не могла вспомнить, каким образом спасся мужественный проповедник методистской церкви. А если она наедет на Коннора, то может погубить их обоих.
Как раз в этот момент он оглянулся и крикнул:
– Тормозите!
«Как?» – в ужасе подумала Кэт. В отчаянии она опрокинулась в сугроб, вихрем взметнувшийся вокруг нее. Кэт приготовилась к ушибам и даже сломанным костям в результате падения на снег, покрытый коркой льда. Но, к своему удивлению, оказалась в облаке снежной пудры и теперь лежала в мягком сугробе, заливаясь смехом и чувствуя слабость, пришедшую вместе с облегчением после пережитого волнения.
– Ради Бога, Кэтлин Фицпатрик… – воскликнул Коннор.
– Фицджеральд, – поправила его Кэтлин. – А друзья зовут меня Кэт. – Она была слишком возбуждена,
