– Я согласна, на первый взгляд подобный альянс неправдоподобен. Пресловутый босс мафии и политик голубых кровей. Но не следует сбрасывать со счетов тот факт, что Малкольм не только политик. Он сверх амбициозен и, по-моему, нечистоплотен. Только взгляни на суммы, собранные им за такой короткий срок! – Она продолжила, так как он хранил молчание: – На миллионы больше, чем действующий губернатор. Как ему это удалось?
– Деньги текут туда, где чувствуется сила. Малкольм сейчас и олицетворяет эту силу. Не забудь также, что многие из его сторонников – друзья моего отца. Естественно, проявляя щедрость по отношению к Малкольму, они демонстрируют верность Чарльзу. – Она чуть ли не с облегчением вздохнула, когда он взял ее за руку. – Я тебя не убедил?
Она сжала руку любимого.
– Тебе это неприятно?
Он улыбнулся.
– Нет. – Бросив взгляд на компьютер, он спросил: – Думаешь, ответ здесь?
– Надеюсь. Такому, как Скарпати, трудно было остаться незамеченным при установлении контактов в столице штата. Не припомню, чтобы мне попадалось что-нибудь о нем после того, как я стала издателем, но мы проверим еще раз в любом случае. – Она вернулась к своему столу. – Если ничего не обнаружим в файлах девяносто четвертого года, примемся за девяносто третий.
Сидя в своем кабинете за большим столом эбенового дерева, принадлежавшим еще его отцу, Малкольм поднял глаза и помахал листком бумаги, который только что подал ему брат.
– Что это за ерунда?
Чарльз, выглядевший бледнее, чем обычно, улыбнулся.
– Речь уступившего кандидата.
Улыбка Чарльза вызвала у Малкольма новый взрыв ярости.
– Я вижу, что это концессиональная речь. Но какого черта ты мне ее принес?
– Всегда не помешает знать, что сказать, если случится непредвиденное. Эта речь получилась великолепной. Ее подготовил мой…
Малкольм скомкал листок и швырнул его в мусорную корзину.
– Никакой концессиональной речи не будет. Сам отлично знаешь, что я, считай, избран. Но конечно, тебе легче умереть, чем признать это, не так ли?
Чарльз чуть прикрыл глаза.
– Ради Бога, Малкольм, не заводи старую песню…
– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты не веришь в меня. И никогда не верил.
– Это неправда.
– Ах, нет? – Малкольм расправил плечи, став вдвое больше брата. – С того момента, как я пришел в политику, ты всегда считал, что я все делаю не так. И еще до того, когда я горбатился на тебя, руководя твоими кампаниями и добиваясь твоих переизбраний, в рыцари всегда посвящали других. А я оставался лишь младшим братом, которого ты держал при себе из жалости.
– Неправда. Я тебе уже говорил, что не испытываю к тебе жалости. Возможно, чувство вины. И сожаления. Но не жалость. И я отдаю должное твоим талантам. Я всегда их ценил. И в управлении предвыборными кампаниями, и в политической деятельности.
– Тогда почему ты всегда выступаешь против моих идей?
– Не против всех, – ответил Чарльз устало, – а лишь нескольких. Но это потому, что у нас разные взгляды. Ты ведь знаешь, что у меня большая склонность к либерализму, нежели у тебя.
– Прекрасное признание для республиканца.
– Я никогда не скрывал своих взглядов.
– И они не мешали тебе переизбираться раз за разом. – В голосе младшего брата послышался сарказм. – Как ты этого добивался, Чарльз? Последовал наконец моим советам и подмазал несколько карманов? Или всему виной твое неувядаемое обаяние?
На губах Чарльза появилась едва заметная усмешка.
– По части обаяния ты был куда талантливее меня.
– Но ты всегда считал, что я далеко не пойду. А уж так далеко, как сейчас… Ну, признайся. Ты никогда не верил, что у меня достаточно ума, прозорливости и целеустремленности, чтобы стать губернатором Техаса. Тебе, должно быть, до смерти обидно – надо же так просчитаться! – что я не только не хуже тебя, но даже лучше!
Улыбка сошла с лица Чарльза.
– И это все, что тебя волнует, да? Быть лучше, чем я?
– А, что плохого в этакой небольшой конкуренции между братьями?
– Ничего при условии, что эта конкуренция не превращается в навязчивую идею. Или, еще хуже… в ревность.
– Ревность? – Тон Малкольма стал нарочито снисходительным. – Моя? К тебе? Не смеши меня.
– Почему же, посмейся. Это гораздо лучше, чем ругаться.
Ухватившись за ручки кресла, он встал.
