не было ни одного, кто мог бы сравняться с нами в росте и силе, но на их стороне было численное преимущество, к тому же у некоторых были кожаные ремни, которые они накручивали на сжатые кулаки. Остальные помахивали цепями ручных кандалов. Они подняли такой шум, что я почти не сомневался – теперь-то охрана наверняка вмешается, но, поглядев на сторожевые вышки, я увидел, что охранники не обращают на нас ни малейшего внимания.
– Ну, держитесь! – просто сказал Скотчи, и в следующее мгновение индейцы ринулись на нас. Я успел замахнуться, целясь в челюсть одному из нападавших, но меня с силой толкнули в спину и сбили с ног. Тотчас я получил удар ногой по голове и по лодыжкам и почувствовал, как с меня стаскивают сандалии. Еще одна пара рук попыталась сорвать с меня футболку, и я свернулся калачиком. Я все ждал, когда вмешается охрана, но удары продолжали сыпаться и сыпаться. Сильные удары, хотя, как ни странно, боли я почти не чувствовал. Защищая ребра, я прижал руки к туловищу и свернулся в еще более тугой узел, чувствуя, что мое горло забито пылью. Потом кто-то наступил мне на шею ногой, и я схватил эту ногу и впился в нее зубами, прокусив мясо чуть не до кости. В следующую секунду я ощутил довольно болезненный удар ременной пряжкой по уху, но продолжал сжимать зубами чужую лодыжку. Мой рот заполнился кровью. Кто- то пнул меня босой ногой в лоб, и я перекувырнулся через голову назад, замахал руками и вдруг почувствовал, что стою во весь рост. Не тратя времени даром, я двинул ближайшего врага локтем и почувствовал, как под моим ударом хрустнул его нос.
В следующую секунду раздался свисток, и сквозь тучи пыли я увидел, как заключенные бегут к своим камерам.
Только теперь я почувствовал боль.
Кожа у меня на спине оказалась содрана, и, если не считать нескольких ударов по голове, это было самое худшее. Кроме того, я прикусил язык и теперь сплевывал кровью. Кто-то ухватил меня под локоть, я скосил глаза и увидел Скотчи. Он что-то кричал, но я не мог разобрать что. Наконец Скотчи увидел, что я его не понимаю, и просто показал рукой вперед. Энди и Фергал все еще лежали на земле, и он хотел, чтобы я помог им встать. Охранники тоже кричали, сердитыми жестами торопя нас, но в тот момент их пантомима казалась мне не слишком удачной шуткой.
Наконец я немного пришел в себя и, подхватив Фергала под мышки, попытался поднять, но это оказалось мне не по силам. Оступившись, я с размаху шлепнулся на землю. Прежде чем я успел подняться, к нам подскочила группа надзирателей, вооруженная резиновыми дубинками. Громко крича, то и дело пуская в ход дубинки, они погнали меня и Скотчи в камеру. Я пытался сопротивляться и крыл их на чем свет стоит, но ударом в зубы меня заставили заткнуться. Потом нас втолкнули в дверь, повалили на пол и снова пристегнули к рым-болтам.
Секунд через тридцать двое охранников втащили в камеру Фергала и Энди. Оба были без сознания. Их швырнули на пол и тоже приковали к полу.
Мы все лишились обуви. На Энди, в частности, были новенькие высокие ботинки, которые мы со Скотчи купили ему в аэропорту. По-видимому, он никак не хотел отдавать их и теперь был весь в пыли и крови. Мне показалось, что парни сняли с него и футболку, но я не был уверен, потому что мои глаза слезились и я мало что мог разглядеть. С Фергала тоже была сорвана рубашка. Скотчи, согнувшись пополам, надрывно кашлял.
– Господи Иисусе! – выдохнул я.
Потом я закрыл глаза. Когда я их открыл, была уже ночь. Бока горели, спину ломило, словно по ней прошлись цепами. Я смутно помнил, что меня разбудил какой-то шум, но прошло, наверное, несколько минут, прежде чем я осознал, что Скотчи, приблизившись к двери, насколько позволяла ножная цепь, требует позвать врача. Вместо врача явились двое охранников с дубинками. Они обрабатывали Скотчи, пока он не замолчал, и до утра в камере было тихо. Весь остаток ночи я то задремывал, то просыпался; меня лихорадило, а на рассвете минут пятнадцать рвало едкой горячей желчью.
– Брюс! Эй, Брюс! – шепотом позвал меня Скотчи.
– Меня зовут не Брюс, – сумел выдавить я.
– Брюс! – снова позвал Скотчи.
– Что?
– С тобой все о'кей?
– Да. То есть, нет. Скорее да, чем нет, – ответил я.
Скотчи подполз ко мне. Цепь у него на ноге натянулась, и, чтобы поговорить со мной, ему пришлось вытянуться на полу во весь рост.
– Тебя сильно избили, Брюс?
– Не так чтоб очень, – ответил я.
– Фергал еще без сознания, – сказал Скотчи. – Но он время от времени приходит в себя, и я думаю, что он очухается. Меня беспокоит Энди, ему совсем худо. Похоже, у него сломаны ребра. Ты что-нибудь в этом понимаешь?
Я покачал головой, но мы все равно подползли к Энди. Фергал лежал на боку и стонал. Ему было очень больно, но он, по крайней мере, не потерял способности чувствовать боль.
Энди во время драки раздели до трусов. Его дыхание мне сразу не понравилось: оно было частым и судорожным, на губах выступила кровавая пена. Черты его лица странно заострились, кожа была неестественно бледной. Казалось, он находится где-то между помрачением сознания и полной его потерей: его губы шевелились, словно он пытался что-то сказать, но я не слышал ни звука. Опустив глаза, я посмотрел на грудь Энди. Я не специалист, но в расположении его ребер было что-то неправильное. Под кожей расплывалось темное пятно, и я сообразил, что это, скорее всего, кровь из прободенного сломанным ребром легкого.
– Господи, Скотчи, мне кажется, он умирает.
Скотчи посмотрел на меня. Один глаз у него совсем заплыл, лицо распухло и посинело.
– Когда нам принесут обед, ты должен броситься на охранника и сбить его с ног, а я накину ему на шею цепь. Мы скажем, что убьем его, если они не привезут для Энди врача, – сказал он с холодной решимостью в голосе.
Я кивнул. Вряд ли, думал я, из этого выйдет что-нибудь путное, но попытка не пытка. Да и что еще
