— Папа и мама, я собираюсь выйти замуж! Они были ошарашены. За кого? Тула рассказала им все и в заключение произнесла:
— Мы решили, что будет лучше, если я поеду домой одна и сама переговорю с вами, чем неожиданно представлять вам жениха. Ну, что вы на это скажете?
Они были, конечно, в недоумении. Такая молодая — и за инвалида… Неужели она решится на такое? На всю жизнь?
И тогда добрый Эрланд властно произнес:
— Возможно, будет лучше, если он приедет сюда, Тула. Мы примем его наилучшим образом. Ты же знаешь, мы не из тех, кто выставляет вон несчастных.
— Спасибо, дорогой папочка, но я думаю, что Томас слишком гордый, чтобы жить у кого- то. Он зарабатывает себе на жизнь в музыкальной мастерской. Но пока мы могли бы пожить здесь, если вы не против.
Вытерев слезы уголком косынки, Гунилла обняла свою дочь.
— Если он такой же милый и добрый, как мой Эрланд, ты можешь не сомневаться в том, что так оно и будет, дитя мое. Ведь я знаю, что сердце у тебя на месте, и ты никогда не сможешь ранить его, отвернувшись от него. Мы, Люди Льда, держимся за тех, кого выбрали, и любим их все больше и больше с каждым годом.
— Я совершенно согласна с этим, — сказала Тула.
— Твой отец, например, чувствует себя несчастным, когда ему приходится уезжать из дома, хотя от этого никто и не страдает. И ты знаешь, что я беспокоюсь больше о нем, чем о себе.
Тула смотрела на своего отца, который уже приготовил карету, чтобы отправиться навестить своего будущего зятя. И она нежно улыбнулась ему.
— Лучшего папы и не сыщешь! Поедешь с нами, мама?
— Да, меня там будет явно не хватать, — ответила та и пошла переодеваться в праздничную одежду.
На следующий день Тула навестила дедушку Арва.
— Ну, вот, наша девочка вернулась, — сказал Арв. — Добро пожаловать домой, нам так тебя не хватало!
Тула была до глубины души тронута таким сердечным приемом. Все здесь так заботились о ней! И она была им так благодарна. Это была ее родня.
— Я слышал, что ты собираешься замуж, да, слухи распространяются мгновенно. Гунилла и Эрланд так восхищаются твоим другом. Но не слишком ли ты молода, Тула?
Она подумала, сколько еще раз ей придется слышать эти слова. Бабушка Сири тоже спросила ее об этом.
— Мне требуется человек, который мог бы держать меня в узде, — со смехом произнесла Тула.
И тут дедушка так пристально посмотрел на нее, что ей пришлось невольно отвернуться.
После кофе с пирожными они остались с ним одни в его красивой гостиной. Оглядевшись по сторонам, она вспомнила, как когда-то стянула у него из комода серебряную монету…
Уфф! Она же обещала себе никогда не вспоминать об этом!
Дедушка был серьезен.
— Моя маленькая Тула, — сказал он, положив ей на плечи свои старческие руки. — Хейке обучал тебя искусству врачевания, не так ли?
— Да. Он уделял мне много времени. И я думаю заняться лечением больных у себя дома. Потихоньку, конечно, чтобы не навлекать на себя гнев знатоков медицины.
Арв Грип рассеянно кивнул.
— Ты долго пробыла в Норвегии.
— Да-а… — неуверенно протянула Тула. Глубоко вздохнув, дедушка сказал:
— Ты должна быть откровенна со мной, Тула, я не шучу. У Хейке были свои причины, чтобы держать тебя там так долго, не так ли? И он хотел обучить тебя… служению добру.
Взгляд его был таким печальным и таким добрым, что у нее навернулись на глаза слезы.
— Вы об этом знаете, дедушка? — прошептала она.
— Я плохо спал по ночам, волнуясь за тебя. Я знал об этом давно. И я окончательно убедился в этом, когда Хейке был здесь. Он всегда так пытливо и настороженно смотрел на тебя. У меня просто мороз бежал по коже. Ведь я же старик из Людей Льда, Тула!
Он осторожно притянул ее к себе. Положив голову ему на плечо, она заплакала.
— Не говорите ничего отцу и матери, — попросила она.
— Разумеется, не скажу! Они бы все это неправильно поняли. Тебе было трудно?
— Одно время — да. Но теперь у меня есть Томас. Он все знает, и я… Если я и совершала какие-то глупости, то теперь с этим покончено.
— Я уверен в этом. Дело в том, что любовь — самый лучший лекарь. Если у человека есть его половина, ему не требуется пускаться в какие-то авантюры или прочие дикие выходки.
— Я хорошо это понимаю, дедушка.
— Жизнь учит многому. Как тебе известно, в нашей семейной ветви до этого не было «меченых», так что мы были вправе ожидать, что их и не будет. Да, Шира была избранной, но она — не в счет. Но самое удивительное то, что у тебя нет никаких внешних признаков «мечености»!
Тула растерянно рассмеялась.
— Почему же? Есть! Позавчера вечером Томас сказал, что ему показалось, будто мои глаза отливают желтизной, когда на них падают лучи вечернего солнца. Но он очень глубоко заглянул в мои глаза!
Арв Грип ничего на это не ответил.
И Тула задумчиво произнесла:
— Но в последний раз, будучи здесь, Хейке внимательно рассматривал мои глаза — и он абсолютно ничего не увидел.
Было ясно, что слова Тулы обеспокоили Арва. Некоторое время оба молчали. Они думали о Сёльве, отце Хейке. О том, что глаза его с годами становились все светлее и светлее, пока не стали ядовито-желтыми…
И Тула сказала об этом вслух.
— То, что происходило с тобой, еще ни о чем не говорит, — торопливо ответил он.
— Говорит, — возразила она. — Это означает, что я предупреждена. И что мне еще более упорно следует бороться против власти проклятия. И я чувствую себя сейчас достаточно сильной для этой борьбы, дедушка, потому что на моей стороне Томас.
— И все мы, — мягко напомнил он ей. — У меня есть еще один вопрос, после чего мы уже можем не возвращаться к этому разговору.
— Что же это за вопрос?
— О том человеке, который был найден мертвым в навозной жиже много лет назад.
— Он хотел убить лагмана Поссе. И молодого господина Арвида.
— Понимаю. Значит, это все-таки была ты. Я часто думал об этом, но ты была ангельски кроткой и ласковой. Впрочем, это типично для «меченых». Защищать своих близких всеми доступными способами! Об этом можно говорить бесконечно. Теперь ты взрослая, и ты стала другим человеком. Буду рад познакомиться с твоим другом Томасом!
Тула с улыбкой высвободилась из его рук.
— Папа хочет научить его ездить верхом!
