— Тише! — сказал Марко — Слышите? Издалека доносился шум сражения.
— Вперед! Скорее! — сказал Марксу — Мне кажется, я слышу певучий звон меча Таргенора.
— Ах, хорошо, что у Яна при себе этот меч! — воскликнула Тува. — Значит, он по- прежнему жив! Но с кем же он сражается?
— Мы скоро увидим это. Выключи прожектор, Габриэл! Свет теперь не нужен, мы будем ориентироваться на звук.
Прожектор погас, и они сразу почувствовали себя одинокими и заброшенными.
— Мы уже спустились? — спросил мальчик.
— Почти.
— Да, похоже, что так.
Они продолжали медленно двигаться вдоль дна Великой Пасти. Марко и Натаниель тянули остальных за собой. «Я нахожусь рядом с двумя обнаженными мужчинами, — сердито думала Тува. — С Табрисом и Натаниелем. Но это не вызывает у меня отвращения, все это кажется мне совершенно естественным. Вот бы такое случилось со мной, когда я была подростком! Хотя в раннем возрасте человек всегда делает глупости…»
Звуки яростного сражения становились все отчетливее.
— Я ничего не вижу, — с сожалением произнесла Тува.
— Кем бы там ни были его враги, они могут сражаться в кромешной тьме, — печально произнес Марко.
— Но ведь Ян этого не может… — удрученно произнесла она.
— Судя по звукам, он прекрасно орудует мечом! Наверняка этот меч заколдован. Слышишь истошные крики врагов?
Габриэлу вовсе не хотелось приближаться к сражающимся, но ему приходилось следовать за остальными, потому что остаться в одиночестве было бы еще хуже.
«С кем же это он сражается? — в страхе думал он. — Крики такие жуткие! Хорошо, что Натаниель вернул мне мою альруну!»
— Включайте прожекторы! Все сразу! — прошептал Марко.
И в следующий миг три мощных луча было направлено на сражавшихся. —
— О, нет! — прошептала Тува. — Болотные жители! И их так много!
4
Их появление привлекло к себе внимание болотных жителей, не участвовавших в сражении с Яном. И все пятеро заметили различную реакцию, написанную на их красивых, бледных лицах со странными, безжизненно-черными глазами. На одних лицах было написано замешательство, смешанное со страхом, на других (их было большинство) — какое-то жуткое возбуждение, совершенно непонятное вновь прибывшим.
Что касается Тувы, то она вообще не стала смотреть на них, ее интересовал только Ян.
А он защищался умело. Он размахивал звенящим в воздухе мечом, и враги не осмеливались приближаться к нему. Повсюду валялись раненые болотные жители, и все они жалобно стонали, потому что меч который он держал в руке, разил без промаха.
— Он смертельно устал, — сказал Марко. — Мы должны помочь ему.
Но Натаниель реагировал совсем не так, как можно было ожидать.
— Нет! — удрученно произнес он, и это прозвучало не как ответ на слова Марко, а как ответ на свои собственные мысли. — Нет, не нужно никакого сражения! Я этого не хочу! «Врата мира…» Стражи призрачных верст сказали: «Люди считают, что никакой мир не может быть завоеван без меча или какого-то другого оружия». Но это неправда! Я не желаю участвовать в этом! Ян поступил так, как ему и следовало поступить. Но у меня есть другие ресурсы. Стойте за моей спиной, я сам займусь этим!
Как только объятая голубым светом фигура ступила на землю и приблизилась к сражающимся, крики затихли и схватка прекратилась. Ян с великим облегчением вздохнул, тогда как болотные жители — и мужчины, и женщины в страхе отступили назад. Они увидели на его голове корону Избранного.
Натаниель сделал знак своим друзьям, чтобы те занялись Яном.
Марко и Табрис тут же подбежали к нему и оттащили его в сторону, и все четверо, включая Туву и Габриэла, занялись его ранами.
И тут они услышали голос Натаниеля, столь же громогласный, как и голос его прародителей, демонов бури:
— Слушайте меня, создания, жившие до появления на земле людей! Вы вмешались в борьбу, которая может привести вас к гибели. Я в силах разрушить ваше последнее пристанище на земле, но я не желаю вам зла. Ступайте отсюда, пока еще есть время!
Они стояли, отвернувшись от него, спрятав лица, словно боялись чего-то. Тува была в недоумении. Может быть, они испугались знаков, начертанных на его теле? Но Натаниель заговорил дальше, и она все поняла.
— Известно ли вам, жители тьмы, кому вы стали поперек дороги? — гремел его голос.
В толпе болотных жителей послышались вздохи сожаления.
— Я вижу, вы все поняли. Кто является праматерью всех призраков и привидений? Кто является вашей праматерью, болотные жители?
Те стояли, всхлипывая.
— Верно, это Лилит, — продолжал Натаниель. —
И вы не знали, что она на нашей стороне? Не знали, что я ее правнук?
Некоторые из болотных жителей закричали от страха, попятились назад.
— Но вы поступили еще хуже, чем можно было ожидать, — продолжал Натаниель. — Вы держите у себя в плену ее собственного сына! Тамлин, демон ночи, находится теперь в ваших владениях.
Болотные жители завопили во весь голос.
— Мы не хотим причинять вам зла, — продолжал Натаниель уже мягче. — Но вы должны знать, что мы, представители рода Людей Льда, сильны. Ведь около двухсот пятидесяти лет назад один из нас отправил троих ваших собратьев обратно под землю, это было в Дании. Вам это известно?
Прекрасные создания упали на колени, словно моля о пощаде. Без сомнения, они слышали о подвиге Ульвхедина.
— Сначала я думал, что это наш злобный предок взял вас под свой контроль своей духовной силы. Но теперь я вижу, что все произошло гораздо раньше. Кто-нибудь из вас умеет говорить по-нашему? Раз вы понимаете, о чем я говорю, значит, вы умеете и говорить.
Те растерянно переглянулись, их тихие, странные голоса были похожи на монашеский хор, и тут один из них, самый высокий, шагнул вперед.
— Превосходно, — сказал Натаниель без всякой враждебности в голосе. — Я понял, что вы попали в когти Тан-гиля, потому что он обнаружил у вас злобные наклонности, а это означает, что вы его бессловесные вассалы. Но мы вовсе не заинтересованы в том, чтобы поработить вас. Поэтому я обещаю, что мы не расскажем о вашем поведении моей прабабушке Лилит, если вы выпустите на волю всех своих пленников.
Они изумленно уставились на него, бормоча что-то и явно не понимая подобного дружелюбия.
Натаниель попросил их предводителя рассказать о Пасти и о власти Тенгеля Злого над ними, но болотный житель дал ему понять, что не в состоянии рассказать ему об этом. Он мог только кивать или качать головой.
