когда брызнул на стену ясной водой. Натаниель понимал теперь, что он своей ненужной выдумкой подтолкнул Тенгеля к решительным действиям. Старикашка обрел боевую прыть и понесся прямо к своему кувшину.
— Я не в праве сдаваться, — произнес он, почти не разжимая губ. — Я не могу отступить. Но что мне делать?
Стоит только Тан-гилю напиться черной воды, как он станет неуязвимым и непобедимым. И он ни за что не подпустит к себе Натаниеля на такое расстояние, чтобы тот смог брызнуть на него ясной водой. Наоборот. У Тенгеля будут все возможности убить Натаниеля — убить на расстоянии, одним движением руки, а может быть даже с помощью мысли.
Когда он напьется воды…
Но постепенно Натаниель кое-что понял: там, на другом конце пещеры, все шло не так, как можно было бы ожидать.
Он увидел, в чем дело. В течение столетий этот кувшин, напоминавший по форме амфору Ширы, окислялся своим собственным ядовитым содержимым. Он не знал, на чем лежал этот кувшин и чем он был прикрыт, но теперь, во всяком случае, он был похож на предмет, вытащенный из земли или поднятый со дна моря, где он пролежал много, много лет.
О форме амфоры можно было теперь только догадываться. Кувшин был похож теперь на огромный кусок минералов, спрессованной земли или того вещества, которым он был окружен. Тенгель Злой явно был не в состоянии поднять его, и он просто бесился от нетерпения, ведь как иначе он мог открыть его? Оболочка, покрывавшая кувшин, была, по всей видимости, тверже железа.
«Эта отсрочка очень кстати», — подумал Натаниель.
Он подошел поближе, отстегнув от пояса новую бутылку.
Тан-гиль заметил его. И тут же глаза его сузились, уши заломились назад — и он разинул свою мерзкую пасть. И из пасти этого маленького урода вырвалось жуткое, ядовитое, серо- зеленое облако.
Натаниель отпрянул назад. Он даже не подозревал, что этот яд настолько сильный. Ему обожгло лицо и руки, он старался не вдыхать его, но ядовитые испарения все равно попали ему в легкие, и он почувствовал, что внутри у него все сжалось.
Хейке тоже пришлось это пережить. И Хейке умер через несколько дней после этого.
«Нет, не надо об этом думать, я сильнее, чем Хейке! Ведь у него не было таких защитников, какие есть у меня!»
Тем не менее Натаниель был напуган.
Он отступил на такое расстояние, чтобы ядовитое облако не касалось его. Но отсюда он не мог обрызгать злодея ясной водой.
И они стояли друг против друга. Злобный Тан-гиль и его далекий потомок.
Расстояние между ними было внушительным. Они находились в разных концах пещеры.
Натаниель с тревогой наблюдал за тем, как яд медленно распространяется по его телу. Ему было сейчас просто необходимо оказаться на свежем воздухе, покинуть эту отравленную пещеру.
Если бы ему удалось увлечь за собой Тенгеля Злого, у него было бы больше шансов на победу. Здесь же перевес на стороне Тенгеля, ведь это он сам выстроил своды пещеры, зная их вдоль и поперек.
Не спуская с Натаниеля глаз, Тенгель ощупывал руками кувшин, пытаясь освободить его от твердой корки. Но кувшин был тяжелым, а корка из оксидированных минералов слишком прочной. Натаниель знал, что ему нужно сейчас броситься к злодею и положить всему конец с помощью воды Ширы, но ноги не слушались его. Он чувствовал головокружение, он видел Тенгеля Злого как в тумане, боль в груди была невыносимой.
Но его враг не должен был знать об этом. Натаниель должен был производить впечатление сильного, уверенного в себе — и опасного.
Причиной помутнения его рассудка была не только болезненная слабость, но и сама атмосфера, царившая в этой пещере. Воздух здесь был настолько пропитан ядовитыми испарениями, что дышать было почти невозможно.
Натаниель понимал, что тело его не выдержит такой нагрузки. И он продолжал стоять неподвижно.
Ширу он тоже не мог пока вызвать. Она должна была нейтрализовать черную воду с помощью ясной воды, потому что ни один живой человек не смог бы этого сделать. Но как сможет она проделать все это, если кувшин закрыт? Ему следовало подождать, он не должен был подвергать ее ненужной опасности.
Но тут он подумал, что понадобятся считанные секунды, чтобы хлебнуть воды из открытого кувшина. И за эти считанные секунды им предстояло уничтожить черную воду.
Тан-гиль огляделся по сторонам и нашел то, что ему требовалось. Ударив рукой по скале, он отбил от нее большой, острый кусок камня. Этим куском он принялся колотить по амфоре, и оболочка стала постепенно откалываться.
«Нет уж, увольте, — внезапно обретя уверенность в себе, подумал Натаниель, — Так просто ты это не получишь!»
Вытянув руку в сторону Тан-гиля, он произнес короткое заклинание.
Тот в ярости посмотрел на Натаниеля, который, пользуясь случаем, сделал несколько шагов вперед. И злодей отступил назад, испуганный и изумленный.
— Да! — крикнул Натаниель таким зычным голосом, что эхо многократно отозвалось в сводах пещеры. — Я понял, что ты увидел мою черную корону. Я — праправнук праправнука Люцифера, и в моих жилах течет еще и другая замечательная кровь. Кровь демонов бури…
— Демонов дерьма, — презрительно произнес Тенгель Злой, и в его омерзительном голосе чувствовалась дрожь. — Вы все предатели!
— И еще кровь демонов ночи.
Тан-гиль только презрительно фыркнул. Он снова разинул свою пасть, так что Натаниель увидел его толстый, черный язык, и новое серо-зеленое облако поползло по пещере.
Но на этот раз Натаниель оказался более осмотрительным: он повернулся спиной, закрыв руками лицо и нос.
Тем не менее, ядовитые испарения проникли в его дыхательные пути, заставив содрогнуться от боли. «Я больше не выдержу. — подумал он. — Не выдержу! Как мне справиться с этим?
О, как хочется теперь прислониться спиной к скале, но я не должен показывать слабость!
Эллен… Эллен, только ради тебя я хочу остаться в живых. Меня поддерживает только мысль о тебе.
Эллен, я встречаю тебя и снова теряю, встречаю и теряю, раз за разом…
Моя жизнь, мой свет!..
Я готов ползти отсюда хоть на четвереньках, ползти к солнечному свету! Ползти на свежий, вольный воздух!
Но я не должен этого делать. Мое место теперь здесь. Я должен биться до последнего дыханья».
Он уже начинал задыхаться.
Мысль об Эллен действительно давала ему силы. Силы любви и добра. Когда любишь человека, то переполняешься добрыми чувствами к нему. Сила Натаниеля была именно в любви — в человеческой любви. Он замечал, что ненависть к этому омерзительному созданию унижает его, делает его слабее, и он пытался победить в себе эту ненависть.
